"На крышах Форбарр-Султаны шафранный закат померк..."
Название "Два генерала"
Автор: jetta-e
Иллюстратор: Liarnetta (aka Вениамин Фолк)
Ранее главы 1-3, 4-5, 6-7. Далее глава: 10.
главы 8-9
8. Император Эзар Форбарра
Вояки не считали парализатор за серьезное оружие и называли дамской игрушкой – хорош разве что при захвате заложника, которого непременно нужно взять живым – и все же за годы войны эта простая в обращении вещица наводнила Барраяр. Запрещать владение парализаторами, учитывая, что за арсенал тяжелого вооружения скопился на руках у мирных граждан, никто и не думал. То, что он оказался у Ника – в общем, ничего удивительного. Удивлял лишь сам выстрел.
Эзар упал сразу и мгновенно откатился в сторону, и это решило дело. Пусть голова кружилась, а перед глазами плыли пятна – ореолом луча его зацепило – действовать ему это не мешало. Следующий разряд высек безвредный сноп зеленых искр по стенам, когда Эзар со всей силы дернул с кровати простыню, сбивая Эбернетти прицел, а потом потащил его на пол, намереваясь перевести бой в рукопашный. Там единственная, хоть и вооруженная, рука не имела бы преимущества перед двумя здоровыми, а драться одетому всегда сподручнее, чем голому.
– Ты что, сдурел? – с хрипом выдохнул Эзар: локоть искалеченной, но, как выяснилось, боеспособной руки успел грамотно въехать ему под дых, прежде чем он окончательно скрутил нападавшего и уложил лицом в пол, завернув за спину здоровую конечность.
В портупее, повешенной на спинку стула, оставался пистолет самого Эзара, но за ним он в драке даже не потянулся: пристрелить Ника в его планы совершенно не входило. И отнюдь не в благодарность за хороший секс: как иначе выяснить, какая муха того укусила, что он рискнул напасть на монаршую особу? Но выяснить желательно с глазу на глаз. Удачно, что часовому он приказал оставаться на улице: еще не хватало делать достоянием СБ тот факт, что императорский любовник открыл по нему пальбу. Он даже скривился при мысли об эдакой неловкости.
Нильс Эбернетти молчал, рвано дыша. Эзар надавил ему на спину коленом:
– Ну?
Ник повернул голову. Лицо у него было красное, перекошенное злостью или какой-то другой очень схожей с нею эмоцией, и он щурился и смаргивал так, словно на Эзара ему было больно смотреть. Он со всхлипом втянул воздух, стиснул зубы и наконец выговорил, четко и разборчиво – первые слова, которые Эзар услышал от него с самого начала драки:
– Ты поднял бунт, полковник. Тебя нужно судить. Я должен был тебя арестовать. А теперь стреляй.
Император то ли застонал, то ли выругался сквозь зубы. Романтическая ситуация "обиженный любовник" стремительно перерастала в нечто похуже. И даже самоубийственной бравадой это быть не могло – для такого у Ника было слишком много мозгов.
– А и выстрелю! – рыкнул он, дотянулся до отлетевшего в сторону парализатора и слабым выстрелом в затылок послал Нильса Эбернетти в беспамятство. Будь благословенна галактическая техника – удар рукояткой пистолета по черепу не дал бы такого верного а, главное, обратимого результата. Как там – пульс ровный, зрачки на свет не реагируют? Все в порядке, можно встать.
Было тошно понимать, что он не только повелся на постель, как последний дурак, но еще и вытянул худший расклад из возможных. И разыгрывать его придется по всем правилам.
– Негри? – Эзар снял с ремня рацию и перешел на зашифрованный канал. – Ты мне нужен. В комнате Эбернетти, через… через десять минут. Нет, не раньше. Все, что нужно для задержания и допроса, захвати, весь набор. И синергин. Да, я в порядке. Нет, никакой охраны, один ты! Все, отбой.
Потирая бедро, рассаженное о какой-то мебельный угол, он прохромал по комнате, собрал одежду Ника и принялся собственноручно приводить в пристойный вид их, мать его так, гнездышко любви и самого любовника. Смешно сказать, больше всего он сейчас опасался, что сюда сейчас опять заявится Амалия. Впрочем, когда раздался короткий условный стук в дверь, одетый Ник уже лежал на аккуратно застланной постели, а император, утирая трудовой пот со лба, застегивал верхний крючок на своем воротнике.
Оценив диспозицию одним взглядом: выложенный на стол неуставной парализатор, Эбернетти без сознания, плотно закрытое окно и императора, раздосадованного, но не настороженного – Негри поинтересовался:
– Что натворил наш лейтенант?
– Стрелял в своего государя и назвал его бунтовщиком.
– Такой прогресс всего с одной бутылки? – Негри покачал головой, тем временем проверяя, на какой отметке стоит мощность луча. – Я заметил, вчера вы довольно мирно побеседовали.
Эзар знал, что скрыть подробности не получится, не от этого человека.
– Нет, сценарий пьяной ссоры можешь отбросить. Дело хуже. Ник не заговаривал про политику вообще, мы с ним, казалось, нашли общий язык и даже больше – и не хмыкай! – и вдруг он достает из-под подушки – не смей хмыкать, я сказал! – заблаговременно припрятанный парализатор и пытается меня пристрелить, чтобы, по его же словам, "арестовать и предать суду". Заяви он мне сгоряча, что я узурпатор, я бы как-нибудь перенес. Схватись за оружие в пылу ссоры – нашел бы оправдание, да хоть в том, что он калека. Но арестовать?..
– Именно. Это значит, что лейтенант Эбернетти грамотно устроил на вас засаду. И, предположительно, действовал не в одиночку, раз заговорил про арест. – Шеф СБ помрачнел, как туча, демонстративно повернулся к императору спиной и занялся лежащим. Обыскал, прощупал пульс под челюстью, закатал рукав и деловито рассмотрел, как крепится протез. Инъектор с синергином он в результате приложил к шее. – Через пять минут ваш террорист придет в себя, вот и поговорим…
Тут Негри обернулся, выдержал паузу, понизил голос и почти прошипел:
– Общий язык, да, сэр? Вот прямо здесь искали? – он кивнул на постель. – Поэтому и охрану отослали, теперь понятно…
Да, конечно, Эзар обещал Негри ограничить свое личное общение из соображений безопасности. Но ведь и Ник, говоря точно, к непроверенным персонам не относился: уж если Эзар мог кого-то назвать "своим человеком", Нильс Эбернетти был из их числа. А вот, поди ж ты…
Ник застонал и пошевелился. Негри, который уже явно подготовил оборот покрепче, но субординация требовала от него сдерживаться в присутствии постороннего, только покосился на Эзара и пояснил:
– Допрос вести буду я, сэр.
Несомненно, это был самый вежливый способ сказать императору "заткнись и молчи". Эзар сел, положив руки на колени, чтобы не было искушения вцепиться одному хитромудрому отставному пилоту в воротник и встряхнуть его как следует. Он молча наблюдал, как Негри защелкивает на допрашиваемом наручники – удержат ли они искусственную руку, мелькнула дурная мысль; нет, СБшник в этом сам разберется – вздергивает его, заставляя сесть ровно, и вводит фаст-пенту. Ник стискивал зубы от отчаяния, но сопротивляться не рискнул. Да и какой у него выход – в окно головой? Не дадут.
– Ваше имя и возраст? – начал Негри стандартно, когда отчаяние стерлось с лица допрашиваемого, сменившись наркотической радостью.
– Нильс Эбернетти, и мне тридцать один год, два месяца и три.. нет, пять дней.
– Вы знаете, кто сидит перед вами?
– Конечно, – Ник обрадованно закивал.- Вы – Негри, мы с вами давно знакомы, только вы были лейтенантом, а теперь уже капитан, вот я до капитана не дослужился, не успел. А это принц Эзар Форбарра, он был моим командиром полка, а потом меня укоротили на руку и отправили в отставку, а он стал мятежником и воюет за трон. А еще он мой любовник, но только об этом никому нельзя говорить, – доверительно поделился он, и Негри с Эзаром вздохнули в унисон. В глазах шефа СБ читалось отчетливое обещание распечь своего монарха потом как следует, и фраза "ах ты, кобель венценосный, совсем чувство самосохранения потерял!" явно должна была стать самым мягким из его выражений.
Но все же Негри не позволил себе отвлекаться от дела.
– Вы узнаете предмет у меня в руках?
– Конечно, узнаю, – Эбернетти пожал плечом. – Это мой парализатор. Военному человеку без оружия нельзя. Я теперь на гражданке, но все равно. Леди Амалия сказала, что я не должен давать мальчикам в руки боевое оружие, но это же не боевое…
– Вы стреляли сегодня из него в… Эзара? – заминка была крошечной, но император ее уловил. Что же, не время убеждать одурманенного фаст-пентой парня, как бывшего полковника правильно титуловать.
– Стрелял. Целых два раза. Но не попал, смешно, правда? Идиот безрукий. – Ник шмыгнул носом. – Я думал, из парализатора и мальчишка не промахнулся бы. Но Эзар, он верткий. Куда мне против него.
– Зачем вы это сделали? – Вопрос мог показаться глупым, однако Негри свое дело знал.
– Иначе он не дал бы себя арестовать, – удивленно пояснил допрашиваемый.
– Вы намеревались арестовать Эзара Форбарру? – терпеливо переспросил шеф СБ.
Эбернетти замотал головой.
– Вы что, я не имею права никого арестовывать, я же штатский теперь. Я бы его только парализовал, а арестовывать пришел бы уже Аудитор.
Император с Негри быстро переглянулись. Глаза у обоих были… мягко говоря, ошеломленные.
– Аудитор? В этом замке сейчас находится или сюда должен приехать лорд-Аудитор, вы это хотите сказать?
– Он уже приехал. – Ник широко улыбнулся. – Вчера, вместе с Доно. Такой плотный, узкоглазый, постарше меня, голова бритая. Имени я не запомнил, он велел обращаться к нему по титулу. Но вы его точно узнаете.
Негри сделал заметную паузу, прочистил горло. Казалось, он никак не может решить, что ему нужно дальше сделать или сказать.
– Почему вы решили, что он Аудитор? У него была с собой Аудиторская цепь?
Беспокойство Негри Эзару было более чем понятно. Тот утверждал, что просканировал и обыскал парочку телохранителей Доно с ног до головы, не пропустив ни одного металлического предмета крупнее вишневой косточки. Аудиторская цепь была явно тяжелей и крупнее. Если она здесь, то одно из трех, и все три варианта нехороши: либо люди Негри не обнаружили у них тайник, возможно, с оружием, либо граф Форратьер все это время был верен Юрию, либо в замке у приехавших найдется доверенный сообщник.
– Не было, – ответил Ник, и Негри облегченно вздохнул. – Только приказ с императорской печатью. О возведении в ранг Аудитора, как-то так. Он сказал, мол, это потому, что дворец захватили повстанцы, и император не успел забрать цепи из хранилища. Но печать была настоящая. И там говорилось: всем подданным оказать ему полное содействие. Он сказал, что император рассчитывает на мою преданность и на то, что я исполню приказ, произнесенный его Голосом.
– Что именно приказал вам человек, назвавшийся Аудитором, и когда это произошло?
– Задержать мятежника Эзара Форбарру для суда. Сегодня утром. То есть приказал сегодня утром, а задержать можно было, когда получится. Я уже думал, вовсе не получится, но тут он сам пришел…
– А этот человек не приказывал вам убить Эзара? – как можно мягче переспросил Негри.
– Приказывал. Но я, – гордо прибавил Ник, – объяснил ему, что я не убийца, а лояльный подданный, и что убивать своего командира не стану, и вообще это незаконно. Тогда мы решили, что я полковника только задержу. А остальное дело Аудитора. Когда я вызову его сюда, ну или где буду. Через Доно его найти можно.
– И что он должен был делать, когда придет?
– Судить. За государственную измену. Как положено по закону. – В голосе Эбернетти звучало удовлетворение прилежного ученика, хорошо выучившего роль и ждущего похвалы.
Негри обернулся. Глаза его пылали, и впору было решить, что телепатия существует, настолько ясно было не произнесенное им вслух: "Ну что, доигрался, Твое Величество? Отрубили бы тебе прямо тут голову "за измену", как пить дать, и бумажкой с печатью Юрия над обезглавленным телом помахали. И, заметь, все сам. Сам позвал в гости Доно с сообщничками, сам попался в простейшую "медовую ловушку", сам из-под моего надзора сбежал…"
– Продолжай допрос, – распорядился император.
Быстрей, еще быстрей, как мяч в игре: короткие вопросы, лаконичные ответы.
– Знаете ли вы в стенах этого замка еще кого-либо, наделенного полномочиями от Юрия?
– Нет.
– Вы обсуждали нападение на Эзара с кем-либо другим?
– Нет.
– Вы планировали какие-нибудь иные враждебные действия по отношению к Эзару или его людям?
– Нет.
– Вы признаете Эзара Форбарру императором Барраяра?..
Ник посмотрел почти виновато, насколько это возможно в розовом фастпентальном дурмане.
– Нет. Эзар – мой командир, но короновали-то Юрия.
– Юрий был низложен за свои преступления. Вы слышали про Ночь Резни? Про то, что по приказу бывшего императора вырезали целые семьи?
– Слышал, ну и что? Я же знаю, что это неправда. Пропаганда. Был заговор, императора Юрия хотели свергнуть, а когда он отдал приказ всех арестовать, заговорщики подняли вооруженный мятеж.
Ну, это еще мягкая версия. Эзару как-то пересказывали вариант, в котором они с Форкосиганом самолично гонялись за Юрием по дворцу, устилая свой путь трупами безвинной дворцовой челяди и фрейлин. Но все же…
– Кто вам такое сказал?
– Все говорят. Лорд Доно тоже, а он-то должен знать.
Так. Вот уже второй раз в деле о покушении на Эзара всплывает этот улыбчивый безобидный человек искусства, по совместительству – любимец Юрия и несостоявшийся жених.
– Вы знакомы с Доно Форратьером? В каких отношениях вы состоите?
Ник неожиданно хихикнул.
– Не-а, сейчас ни в каких. Отношения у нас были недолго, и те кончились. Но он мужик милый и все равно помог мне.
Эзар стиснул зубы. Желание придушить Доно собственными руками крепло, несмотря на обещание.
– Это он устроил вас на службу в дом Форратьеров?
– Конечно. Иначе бы меня сюда и на порог не пустили, не то что преподавать естественные науки молодым лордам. Амалия, курица чванливая, вечно фыркает, что я простолюдин, да еще из провинции. Хотя лучше благодарила бы, что я сумел впихнуть математику в ее оболтуса…
– Вернемся к Доно, – твердо перебил его Негри. – Это он представил вас Аудитору?
– Доно меня не представлял, – педантично поправил допрашиваемый. – Просто тот стоял поблизости, когда мы с Доно разговаривали, Доно еще тогда спросил, почему это я не служу у Эзара, а я ответил, что я инвалид, а он сказал, что штабная служба любому по силам, а я ответил, что это же мятеж, и Доно рассмеялся, а Аудитор – только я не знал, что он Аудитор, думал, простой телохранитель – наверняка все слышал…
Ник все больше уснащал свой рассказ длинными оборотами и не имеющими отношения к делу подробностями, пик эффективности фаст-пенты он явно миновал. Вот и на этот раз Негри пришлось его оборвать вопросом:
– Вы сообщали графу Форратьеру или кому-то из его людей, что намерены воевать на стороне Юрия?
– Нет. Потому что я не воюю. Куда мне, я калека. А это… просто это был императорский приказ. Я не мог ослушаться. Пусть рука у меня теперь одна, я же прежде был офицером, я присягал императору на верность. Сэр, – неожиданно обратился он к прямо Эзару, – вы должны меня понять. Вы – должны!
Эзар поднялся со стула, выставленной ладонью остановил встрепенувшегося было Негри и подошел к кровати вплотную. Так, словно пришел проведать безнадежно больного. Впрочем, Эбернетти тоже не на что дальше надеяться.
– Ты ведь стрелял в меня по доброй воле и собственному желанию, лейтенант?
Ник замотал головой, но глаз с лица Эзара не сводил. Хотя он расплывался в улыбке, зубы у него едва заметно стучали. Это его дерут на части фаст-пентальная беспечность и осознание того, что он на самом деле натворил, догадался Эзар.
– По доброй. И без желания. – Эбернетти с видимым усилием ограничился двумя этими короткими фразами и сглотнул.
– То есть? Объяснись.
– Я надеялся, что вы сюда не придете, – ответил тот просто. – Тогда бы ни мне не пришлось отдавать вас на суд, ни Негри потом – охотиться за моей головой. Но я же присягал! Присягал императору, – повторил он полушепотом.
– Это я – император! – рявкнул Эзар. – Ты понимаешь, что натворил, Нильс? Нападение. Даже неудавшееся. Даже с несмертельным оружием. Подсудно и квалифицируется как измена. Понимаешь?
– Я все понимаю, сэр! Императоров не может быть двое, значит, вы – мятежник? Узурпатор? Даже если короновались. – Он вжал голову в плечи, и тут его как прорвало: – Ну почему, почему?! Кто угодно другой, ладно, но вы! Мой идеал офицера, командир, друг, любовник… и вы же сами всегда говорили, что по горло сыты любой политикой. Солгали, получается?
– Я отвечу тебе. Но сначала введи ему антидот, Негри. Ты ведь все выяснил, что хотел?
Сам Эзар не выяснил еще очень многое, и в первую очередь – не разрешил своих сомнений: "Если ты, паршивец, считал меня преступником и бунтовщиком, мог бы сказать это мне в лицо, а не вилять и не прятать парализатор в кармане; все честнее было бы. Почему ты этого не сделал, Ник?!" Однако это был бы уже не вопрос, а упрек. И вообще, сейчас настала его очередь говорить.
Звякнул инъектор. Нильс выдохнул и ссутулился; явно хотел бы спрятать лицо в ладонях, но наручники мешали.
– Я не жду от тебя ответа. Но требую, – Эзар сделал ударение на это слово, – чтобы ты меня выслушал. Я не хотел лезть в политику, она сама пришла ко мне на дом. Мне предложили взять власть как одному из немногих выживших Форбарр после той самой резни, в которую ты не веришь. Юрий доказал на деле, что он – безумец, клятвопреступник и убийца. Поэтому он не заслуживает ничьей верности и больше не правит этой страной. А не потому, что бежал из дворца, бросив все регалии… и Аудиторские цепи, кстати, тоже. Ты прав, двоих императоров быть не может. Император – я.
– Я ждал, что вы скажете что-нибудь в этом роде…
– Значит, ты проницательней меня. Я не знал, что ты так поступишь.
– Что со мной теперь будет? – Нильс Эбернетти поднял голову, посмотрел тоскливо. – Как и когда?..
– Я приехал сюда, не имея в виду перспективу публичных казней. Негри? Что скажешь?
– Задержать до полного выяснения обстоятельств, по возможности использовать, – незамедлительно ответил шеф СБ. – Вы ведь не требуете от меня незамедлительного решения, сэр? Тогда… нет, арест не подойдет, даже домашний. "Поводок", пожалуй.
Негри раскрыл принесенный с собой чемоданчик и, подумав, извлек оттуда массивный металлический браслет с кодовым замком. Несколько минут он колдовал над этим образчиком технической мысли, добившись от него нескольких миганий и попискиваний, а потом защелкнул его на левой руке арестованного, под рубашкой, чуть пониже локтя.
– Принцип действия знаешь, Эбернетти? Напоминаю: здесь маячок, контур самоликвидации и контроль расстояния до приемника, приемник будет у твоей охраны. Не глупи, не пытайся бежать или тем более копаться в нем – второй руки лишишься. Ясно? Никаких несанкционированных передвижений, никаких лишних разговоров. Пока побудь в комнате, жди моих дальнейших распоряжений.
Негри – прагматик. Посчитает ли он, что четвертование бывшего собрата-офицера наиболее прочего отвечает интересам имперской безопасности или что, наоборот, полезней нападавшего простить и забыть, в любом случае он спокойно принесет Эзару свое решение и будет отстаивать. С фактами и выкладками. Переубеждать его обычно бывает дьявольски сложно. Всегда, конечно, остается возможность приказать, но ее Эзар приберегал на крайний случай.
А вот лейтенант Эбернетти, увы, не прагматик. Скорее идеалист с преувеличенным почтением к закону и порядку и совершенно дремучими провинциальными представлениями о том, что сейчас творится в стране. И обращаться с законником надо соответственно, немного пафоса здесь лишним не будет.
– Ты хотел получить императорский приказ, Нильс? Вот он: ни шагу в сторону без разрешения, даже если на замок бомбы начнут падать, и исполнение в точности любого приказа шефа моей СБ. Я, Эзар Форбарра, желаю и требую от тебя полного и охотного содействия следствию по делу о государственной измене. – Он сделал паузу. – Ну?
– Есть, сэр, – тихо проговорил Эбернетти. Лицо у него было ошеломленным, а зрачки – расширенными, как при шоке.
Император развернулся и вышел, Негри за ним.
Навстречу им уже спешил с виноватым видом тот самый охранник, которого Эзар отослал караулить на улице. Ослушаться императорского приказа тот не смог, но толку? Негри, все время допроса сохранявший бесстрастную, почти вежливую физиономию, теперь наорал на своего СБшника от души, пока объяснял ему простую задачу – караулить дверь арестованного, так, чтобы самого караула видно не было.
– Эта твоя следилка действительно не позволит ему отойти от охранника ни на шаг? – усомнился Эзар, когда они подходили к флигелю.
– А, маячок… И вас впечатлило? А если бы я ему под кожу жидкий маркер загнал, вы бы тоже поверили? Нет у нас таких технологий, эх, и денег на них пока тоже нет. Но прибор хотя бы даст мне знать, где сейчас наш шустрый лейтенант. А разобраться, какая именно половина мною сказанного – блеф, Эбернетти не успеет. Я начинаю разрабатывать самозваного Аудитора сейчас же.
– Ты не опасаешься, что лейтенант предпочтет выход в окно?
– Его показания я уже получил. А на тот свет есть пути куда вернее, чем переломать себе ноги, спрыгнув с третьего этажа. – Негри выдержал паузу. – И вы, кстати, только что попробовали прогуляться прямо по одному из них.
Упрек был справедлив. Другое дело, что предвидеть случившееся было невозможно. Эбернетти всегда казался Эзару откровенным для прямоты, и как раз засады с последующим соблазнением он ждал бы от лейтенанта в последнюю очередь.
– Кто же мог знать… Я полагал, что Ник – мой человек. В свое время мне случалось доверять ему и свою жизнь, и доброе имя.
Негри неожиданно разъярился:
– Сколько можно вам всем повторять, что такого понятия, как "свой человек", больше не существует! Сейчас "ваши люди" благополучно воюют по обе стороны, стреляя друг в друга. Фронтовая дружба – это прекрасно, но пока я не убедился, что старый друг для вас безопасен, держитесь от него подальше. – Он понизил голос. – А если вам так неймется отгулять остаток свободы, дождитесь возвращения в столицу – я вам во дворец толпу проверенных девочек и мальчиков пригоню, на выбор.
– Зарываешься, капитан! – гневно процедил Эзар.
Шеф СБ, который и так переминался с ноги на ногу так, словно земля под его сапогами раскалилась, в ответ на императорский гнев только буркнул непочтительно:
– Вы тоже не изволите сегодня держаться в рамках, сэр. Вот ваша охрана, разрешите идти?
9. Генерал граф Петр Форкосиган
Когда Негри сам подошел к нему и сказал, что хочет извиниться, Форкосиган почувствовал неладное. Случилось что-то действительно из ряда вон выходящее, чтобы железный капитан, никогда не страдавший избыточной вежливостью и вообще не любивший тратить время на экивоки, начал разговор с извинений. Кроткий и уступчивый шеф СБ казался вдвое опаснее себя обычного.
– Вы были правы, генерал, когда обратили мое внимание на опасного субъекта, скрывающегося под чужим именем. Мы имеем дело не просто со шпионом, а с заговором, направленным на жизнь императора. – Негри без приглашения придвинул себе стул и сел. Время церемоний миновало. – И мне пригодится ваше содействие, чтобы его обезвредить.
Форкосиган тоже привык рубить сплеча, но проглотил первое пришедшее на язык «а я что говорил!» и ответил преувеличенно вежливо:
– Что вы признали мою правоту – приятно слышать. Но чем я могу помочь имперской безопасности?
– Для начала – просто выслушать, генерал. Резюме. Мнимый охранник имеет с собой личное распоряжение от Юрия, представляется имперским Аудитором и тайно вербует сообщников для исполнения своей задачи: убийства императора Эзара или, как он выражается сам, казни мятежника. Это подтверждено свидетельскими показаниями. Императорская милость не простирается настолько широко, чтобы распространять данную им гарантию безопасности на киллеров.
Петр оскалился в улыбке:
– Сердце поет, когда я слышу такие здравые речи, капитан! Хотя вам, несомненно, присутствие убийцы вблизи императора не доставляет никакой радости, а забот прибавляет. Однако, надеюсь, они скоро закончатся. Вместе с этим самым субъектом. Вы хотите порадовать меня его головой?
– Сдалась вам его голова! Дело посложнее. Вы должны понимать, что сам по себе этот субъект уже списан нами в расход, и дальше мы будем работать с его спутниками. А для должного воздействия на них необходимо взять нападающего с поличным. Против фаст-пенты, которая так помогла нам при допросе, хм, свидетеля, этот человек, скорее всего, окажется привит.
– Свидетель? Что за свидетель и откуда он взялся? – Негри в ответ выдержал многозначительную паузу, и Форкосиган потребовал уже нетерпеливо: – Ну же, капитан, не мнитесь! Чем больше я буду знать, тем эффективнее смогу вам помочь. Кто вам заложил эту сволочь?
Негри придвинул стул поближе.
– Сообщник, – неохотно признался он, – который из самых благих намерений хотел ему посодействовать в задержании Эзара, но, к счастью, не преуспел. Вот вам пример, как у славных людей и бывших фронтовых друзей в головах образуется каша с понятиями верности, закона и субординации. Вы еще не передумали насчет своего Форинниса, кстати?
– Да оставьте вы моего штабиста в покое, Негри, у него голова в порядке… – Петр даже подивился цепкому упрямству шефа СБ, граничащему с паранойей. К разговору о Фориннисе то возвращался регулярно, словно пробуя Форкосигана на прочность. – Значит, говорите, взять с поличным? Это как – с оружием в руках?
– В идеале – с оружием, над телом жертвы и с признанием вслух. Кстати, при въезде оружие мы у них конфисковали, и было бы любопытно знать, кто именно в замке готов снабдить им убийцу. Увы, выяснять поздно. В общем, видите, сколько сложностей.
– Да уж. Надо понимать, у императора не найдется для ваших целей запасного тела, а рисковать самолично вы ему не дадите. Хотя… я Эзара знаю, он будет настаивать. Интересно, что вы тогда сделаете, Негри: свяжете, запрете в сундук и сядете сверху?
– Очень смешно, граф, – без улыбки согласился Негри. – Именно об этом я и хотел с вами поговорить.
– О моем чувстве юмора?
– О теле. Точнее, о подмене, дублере, называйте, как вам нравится. Разумеется, найти настоящего двойника из имеющихся в нашем распоряжении людей нереально, и императору это не понравилось бы. Но кто-то, хотя бы схожий телосложением, ростом, цветом волос, манерой двигаться… Такой человек нас бы выручил. Что вы скажете насчет вашего оруженосца? Эстергази, кажется?
– Эстергази? Одноглазый снайпер ночью в грозу может и перепутать. Но убийца, нацеленный специально на Эзара – вряд ли. Я бы оценил такое дело как заведомо безнадежное.
– Я специально занимался этим вопросом и оцениваю шансы по-другому. Сумерки, грим, якобы разбитое при падении лицо, невнятная после парализатора речь – мало ли есть способов маскировки. Никто не ждет от вашего оруженосца, в конце концов, чтобы тот имитировал выступление Его величества на парадном приеме. Ну же! Напрягите воображение.
Петр напряг. С художественными талантами у него всегда было негусто, зато, командуя в войну разведчиками, он сталкивался с подобными задачами.
– Минут пять, – неохотно согласился он. – Мне бы не хотелось рисковать своим человеком в заведомо безнадежном деле, но реально минут пять-семь он продержится, если вы хорошо постараетесь, а ему не придется много шевелиться. Когда и где вы планируете устроить этот цирк?
Негри пожал плечами.
– Завтра, скорее всего. Пусть ваш оруженосец подойдет ко мне немедля, с ним еще надо поработать. А я пойду инструктировать группу захвата, составлять план и защищать его перед императором. Как вы там сказали, в сундук и сесть сверху?
***
К счастью, сумасшедшая неразбериха, образованная помолвкой сына, наличием приглашенного киллера, обществом любвеобильной леди и неистощимой императорской изобретательностью, не вытеснила из головы генерала Форкосигана самого главного – стратегического военного планирования. Того, в чем он был действительно хорош и чем реально должен был заниматься – а не имитацией светских интриг и политических многоходовок, с этим прошу покорно к Эзару, вот уж кто мастер и любитель… нет, пожалуй, профессионал. На плечах Петра сейчас лежала даркойская операция со всеми ее прямыми и непрямыми следствиями, и управление ходом дел издалека не делало задачу проще.
Стало уже ясно что Юрий купился на приманку. Две его мобильные мотострелковые бригады предсказуемо перенесли вектор удара со столицы Округа Форлакиала на шоссе, уводящее к его южным границам. Вчерашнее сражение под Лессингом – небольшим городишком, до того известным только как название на карте – хотя и не грозило войти в пятерку самых крупных битв современности, однако позволило заранее и скрытно передислоцированным туда императорским войскам вместе с частями егерей, замаскированными под колонну эвакуации, взять противника в "клещи".
Потрепанные вражеские части выползали из окружения, эффективно огрызаясь. Форкосиган не сомневался в тактических способностях своих командующих, вопрос был лишь в том, что тактической эффективностью порой следовало жертвовать ради более крупномасштабных целей. И обеспечить это было его задачей.
– … Да. Выход из "котла" вы им оставляете. Для быстроходной техники классом выше третьего. Не учите ученого, полковник. Не хуже вас знаю, что ковровая бомбардировка проще и эффективнее, но мы не с размалеванными воюем. Поставьте там егерей, снайперов. Нет, командирские машины пропускать, бейте по тяжелым.
Командиры разгромленной армии должны уйти к своему господину и доложить о поражении. Гражданская война идет в первую очередь за умы живых, и лишь потом в ней считают по головам уничтоженных, не забывая, что после победы эти потери тоже станут твоими собственными. Форкосиган сделал паузу, отхлебнул глоток горячего чаю, прочистил горло и снова продолжил втолковывать в микрофон следующему штабисту:
– Майор? Задача армейской безопасности – внешнее кольцо оцепления: чтобы ни одного из дезертиров не пропустить. Банды мародеров в Округе нам не нужны. Рядовой состав пленных – разоружить, поместить во временный лагерь до проверки особого отдела. Да, по нормам содержания наших собственных солдат, обращаться так же, переписку разрешить. А потом в строительные части…
Петр чувствовал себя более чем непривычно, разъясняя задачу по связи до таких мелочей. Личное присутствие позволило бы обойтись парой коротких фраз нужным людям, которые потом, как круги по воде, разошлись бы шире и детальнее. Но им необходимо было пробыть здесь еще как минимум сутки, довершая эзаровский план, а разбивать колонну на два последовательных транспорта и тем самым вдвое уменьшать охранение Негри отказался наотрез.
Хотя, что греха таить, обратно в полевую ставку его сейчас тянуло не просто из рациональных соображений. Над ней витал дух победы, который несколько суток подряд выплавлялся из треволнений и напряженных общих усилий. Генерал Форкосиган, несмотря на годы опыта и килотонны военного гения, вдалеке от театра военных действий сейчас втайне испытывал попеременно азарт и сомнение, как бывало в первые годы его командования. Заставить генералов Юрия поверить во вброшенную дезу было операций рискованной, но потенциально плодотворной – и вот она блестяще удалась.
– Да. Разведке: радиоперехват – приоритет ноль. Отслеживать движение отступающих частей противника с точностью до каждой машины. Когда они достигнут линии А, запрашиваете тройное подтверждение. И только потом передаете сообщение в Ставку и переходите к Синему плану. Что за идиот предлагает рапортовать о победе? Ваш адъютант, генерал Джордан? Отдайте его в отдел пропаганды, листовки рисовать, на большее он не годен…
Вот это он любил и умел. Жонглирование человеческими ресурсами, фактами и силами, которые на лету складывались в постоянно меняющийся правильный узор. Эту правильность Петр видел не глазами и не мог бы передать это ощущение вслух, как ни старайся, но любой дефект, грозящий разрушить общую картину, он печенкой чуял в самый момент его возникновения, как, наверное, слышит фальшивую ноту хороший дирижер. И, как тот самый дирижер, мог в сердцах и заехать палочкой по уху тому, кто прервет процесс на середине.
А так, в паузе между переговорами, Форкосиган только недовольно зыркнул поверх кружки с чаем на возникшего в дверях оруженосца:
– Ну, Берт? В чем дело?
– Вы срочно нужны, м'лорд. СБ собирается допрашивать Эй… лорда Форкорсигана.
Форкосиган с глухим ворчанием поднялся, словно потревоженный медведь. Допрашивать его сына? Хотя…
– Что он натворил?
– Несанкционированное проникновение на охраняемую территорию, м'лорд, – отбарабанил Берт, поспешая за размашисто шагающим графом.
– А по-человечески?
– А по-человечески, – пояснил показавшийся из-за поворота Негри, – это означает, что ваш неугомонный сынок, граф Форкосиган, пробрался в обход караульного поста в комнату Эбернетти. Да-да, того самого свидетеля и соучастника по делу о покушении на императора. И нет, я не знаю, на кой черт ему и форратьерскому племяннику это понадобилось. Допрос, между прочим, для того и предназначен, чтобы это выяснить. Кстати, с вашей стороны будет любезно не вмешиваться, пока я стану его расспрашивать.
Соучастник убийцы один на один с его сыном? Мальчишка Форратьеров не в счет… Петр подумал и решил, что задавать вопрос "Эйрел не пострадал?" – ниже его достоинства, к тому же он вскоре сам парня увидит, да и случись с ним что-то серьезное, им бы занимались медики, а не СБ.
И точно, тот ждал их спокойно. Волосы встрепаны не больше обычного, мундир в порядке, ссадин нет. А что физиономия виноватая, так это не удивительно. Петр кивком отослал оруженосца, подвинул себе стул. Негри щелкнул кнопкой диктофона, привычной скороговоркой назвал время и обстоятельства.
– Эйрел Форкосиган, – начал он официально, – расскажи, при каких обстоятельствах ты был задержан СБ.
– А я задержан? Ух. – Эйрел пожал плечами, посмотрел на отца. – Извините, сэр. А мне сказали, что это вы меня ищете.
– Я бы хотел услышать, за что именно задержан лорд Форкосиган, – произнес граф с нажимом.
Негри поморщился, но все же не напомнил вслух о том, что настоятельно просил графа помолчать, пока будет допрашивать его сына.
– Не за что, а по какой причине. Задержан как свидетель в деле о государственной измене. Надеюсь, этого объяснения достаточно, чтобы в дальнейшем отвечать на мои вопросы, а не задавать свои, – с намеком добавил он для обоих Форкосиганов сразу.
– Конечно, сэр, – смешался Эйрел. Словосочетание "государственная измена" кого угодно заставит отнестись к делу со всем вниманием. – А что я такого сделал?
– Как вы с Генри Форратьером проникли в комнату Эбернетти?
– Так… через шкаф же! – В ответ на недоуменный взгляд Негри мальчик пояснил: – Там все просто, сэр. В гардеробной стоит такой здоровенный шкаф, а у него с соседней комнатой общая, как ее там, антресоль. Если убрать коробки, то можно пролезть. А это разве запрещено?
– Запрещено или нет, об этом мы потом поговорим. Сейчас объясни, почему вы открыто не вошли в дверь. Вы видели, что комната охраняется?
– Нет, сэр. Я об этом даже не знал.
– Тогда зачем вам понадобилось тайно забираться через антресоль? – в голосе шефа СБ звучало неприкрытое подозрение.
Эйрел пожал плечами.
– Да мы не то чтобы тайно. Просто мистер Эбернетти нам не открывал. Ребята подумали, его там нет. А Арман разозлился и сказал, что уже обещал отцу отправить проверенную работу в Академию сегодня, и сделает это во что бы то ни стало, и его форратьерское слово никто не нарушит. А раз учитель где-то гуляет, то сам виноват, тогда Арман просто возьмет свою вещь со стола, и ничего такого. Пролезть туда несложно, ребята говорят, они так раньше делали, когда играли, пока его в эту комнату не поселили…
Петр только покачал головой. Конечно, замок принадлежит Форратьерам, а их молодежь чванлива и слишком много о себе воображает. Но все равно, дело ли, чтобы мальчишки относились к учителю, отставному офицеру, как к прислуге, и не стеснялись залезть в его комнату. Он еще поговорит потом с Эйрелом на тему надлежащего уважения к старшим, в каком бы звании те ни были. Впрочем, парень, вовремя прошедший суровую науку у армейских сержантов, такой ошибки не совершит.
Тем временем Эйрел договорил на едином духу:
– … Но только Арман не поместился, он уже взрослый, на голову меня выше, а вот Генри смог. Только он сразу сказал, что один туда не пойдет, ну, ребята тогда решили, что мне тоже надо попробовать, я мелкий, и у меня получилось… Это ведь их замок, правда же? И ничего плохого мы не делали. Он на нас, в конце концов, даже не рассердился, сэр.
Негри тоже казался слегка ошарашенным таким оборотом дел, но перебил его твердым:
– И об этом тоже потом. Эбернетти ожидал вас?
– Нет. А откуда ему? Арман не стал же рассказывать заранее, что подошлет к нему кого-то из братцев.
– Чем именно он был занят и как он отреагировал на ваше появление?
– Ну… Удивился. А еще ему было неудобно, потому что перчатку свою он не пристегнул. Он из ванной вышел, голова мокрая, полотенце на плечах и рука, ну… без протеза. Если бы мы знали, что он в ванной, мы бы точно отговорили Армана. Но так уж вышло. Мы извинились.
– Надо понимать, после извинения он вас не выставил сразу. Сколько вы пробыли в его комнате?
– Не знаю, минут десять.
– Удивительное долготерпение, – прокомментировал Негри желчно. – Он просил вас о чем-то? Передать какую-то вещь или сообщение, сделать что-нибудь, принести?
– Да, сразу попросил. Только не "нас", а Генри. Чтобы тот сказал Арману, что контрольная еще не проверена, и он ее не отдаст, но с графом поговорит об этом сам.
– Ты подходил к Эбернетти близко? Он видел, что ты вооружен? – Негри кивнул на кобуру с парализатором, висящую у мальчика на ремне. Петр вспомнил, что его сын теперь не расстается с оружием круглые сутки, хотя настоящего, боевого, до принесения присяги ему было пока не положено. – Он интересовался твоим оружием, расспрашивал у тебя о нем?
– Нет. – Эйрел помотал головой. – То есть да, заметил, и нет, не интересовался. Он вообще больше с Генри разговаривал, ну, пока я не вмешался.
– Вмешался?
– Мистер Эбернетти сказал одну неправильную вещь, сэр, – ответил Эйрел твердо. – Я его поправил. Мы немного поговорили… а так мы с Генри хотели сразу уйти.
– О чем именно вы разговаривали?
Парень вдруг точно на полном ходу остановился.
– О всяком… А это так важно?
– Да как тебе сказать… – Негри нехорошо усмехнулся, поймал взгляд мальчика и припечатал: – Караульный сержант, который пришел за тобой, говорил, что услышал за дверью ссору. Так что я хочу узнать про этот разговор в деталях.
Петр знал, что, когда шеф СБ глядит в упор, от такого порой теряют присутствие духа и закаленные вояки. Эйрел только чуть подался назад, упрямо сжал губы.
– Я не очень помню, сэр. Но мы не ссорились, просто спорили.
– А ты вспомни, – добродушно посоветовал ему Негри. – Ты ведь не предпочитаешь фаст-пенту, лорд Форкосиган?
Граф Петр, все это время терпеливо сносивший допрос своего сына и наследника, глухо зарычал. Негри слишком много себе позволяет, даже в шутку. Хотя Эйрел как раз никакой шутки не уловил, сдался и нервно пообещал постараться. И, судя по его стараниям, дело обстояло так.
… Появление молодых лордов в комнате Эбернетти того явно ошеломило. Однако, уяснив, что мальчики не затеяли никакой злой шалости, он выслушал их вполне здраво. Точнее, выслушивать ему пришлось Генри, своего собственного ученика. который, конфузясь, но вполне разумно объяснил, что им здесь понадобилось. В Эйреле учитель, разумеется, узнал героя вчерашнего празднества, но удовлетворился коротким объяснением, что тот здесь "за компанию" и, можно сказать, "как вооруженный эскорт". Особого любопытства к нему Эбернетти не проявил.
Эйрел сам встрял в разговор Генри и его учителя. Хотя говорили они в тот момент о вещах, напрямую его не касавшихся: обсуждали перспективы поступления в Имперскую Академию лорда Форратьера, того самого нетерпеливого молодого человека, который подсылает к учителю в комнату своих младших братьев. Генри в его тринадцать разбираться в таких материях было рановато, но, впрочем, для фора, даже юного, такое знание никогда не помещает.
–… кандидатов отбирать станут строже, и даже знатное имя не будет больше пропуском в Академию, после того, как ее бывший ректор, принц Георг, казнен за участие в заговоре против императора, – разъяснял преподаватель.
– И вовсе не казнен, – непрошенно буркнул Эйрел. – Его убили в Ночь Резни.
– Как ни называй, – усмехнулся Эбернетти горько, – суть от этого не меняется. Измена, наказание за которую всегда одно – смерть.
Возможно, он в этот момент имел в виду что-то свое, но Эйрел ни на шутку разозлился. У каждого человека есть свое уязвимое место, и его сейчас ткнули его в больное, чуть ли не попытались приравнять его праведную месть к преступлению. И он взвился:
– Вы еще скажите, что маму и моего брата Зелига тоже казнили за измену!
– Сочувствую твоему горю, – мягко начал Эбернетти, – но если бы твой отец не взбунтовался против императора, никто из твоих родных не пострадал бы…
Пропаганда Юрия именно так и звучала. "Бунтовщики возмущают спокойствие в стране, подвергая опасности мирных жителей, вовлекая в свои преступления членов семьи, женщин и детей…" Отец показывал ему эти листовки, после которых Эйрелу всегда хотелось стереть с пальцев даже самые малые следы типографской краски. Но одно дело – листовка, пустая бумажка, а другое – настоящий солдат, фронтовик, ветеран…
– Да что вы вообще понимаете! – накинулся он на Эбернетти.
– Я? – опешил тот.
– Да, вы!
– Кое-что понимаю, – отрезал отставной лейтенант, справившись с изумлением. – Я воевал, мальчик.
– И что с того? У вас в Округе никто сейчас не воюет, воюем мы! А вы просто отсиживаетесь тут в… в тылу, вот! И повторяете глупые слухи, и ничего не знаете. А я там был! Был, когда маму, у меня на глазах… – Он тяжело задышал, сглатывая подступающие слезы. Солдату не пристало плакать.
– Эйрел, пойдем, – потянул его за рукав встревоженный Генри.
Эбернетти тоже разозлился. Наверное, сообразил Эйрел запоздало, я тоже ткнул его в самое больное, когда упрекнул, что он отсиживается в тылу, он же инвалид, безрукий. И все равно, это не причина говорить, что…
– Это твой отец и его друзья подняли мятеж, лорд Форкосиган. Не случись этого, многих жертв удалось бы избежать. Ты это поймешь, когда станешь старше. И когда сможешь мыслить здраво.
Эйрел набычился, уперся и сжал кулаки. Перед ним стоял взрослый, настоящий офицер, и при этом говорил вещи, которые он бы не спустил и глупому мальчишке.
– Многому вы научите молодого лорда, если только и умеете повторять сплетни! – презрительно заявил он. – Мой отец-граф, он всегда был верен присяге, а Безумный Юрий отправил за его семьей убийц. Отца тогда даже дома не было… Рассказать вам , как это было, да? – Эйрел постепенно распалялся. – Как вынесли двери, и вломились к нам в столовую, и про акустическую гранату… Юрий разослал своих гвардейцев по городу убивать. Один из них, между прочим, сейчас прямо здесь, в этом замке! Они пришли и к нам, и к тете Соне, и к дяде Дагу, и к принцу Георгу, и к деду Ксаву – только дедушкины оруженосцы их не пропустили. Вам всей вашей математики не хватит посчитать, сколько он за эту ночь уничтожил. Почти всю свою родню. Так что ни для отца, ни для меня самого никакой он больше не император, и я убью его своими руками, когда встречу. Слово Форкосигана!..
– …Наверное, я тогда на него и накричал, – признался Эйрел неохотно. Он сглатывал, когда во время рассказа перехватывало горло, но глаза у него оставались сухими и злыми. Парень изо всех сил старался удержать лицо перед своим отцом и шефом СБ, понял Петр и мысленно одобрил стойкость своего маленького солдатика. – Я, конечно, виноват, на взрослых нельзя повышать голос, но он не имел права так говорить.
– А что потом? – бесстрастно уточнил Негри. – Он крикнул на тебя в ответ? Угрожал?
Эйрел быстро покосился на графа, не увидел на его лице неодобрения и облегченно вздохнул.
– Нет, сэр, что вы. Он со мной больше не спорил и вообще весь был какой-то задумчивый. Переспросил, что, мол, неужели слово Форкосигана. А тут пришел сержант и сказал, что меня ищет отец. И мы с Генри ушли. Мы разве что-то плохое сделали? Конечно, пролезать в чужую комнату и спорить с взрослыми не здорово, но это уж точно не государственное преступление.
Петр едва сдержал улыбку: в логике его мальчишке не откажешь, и страх перед имперской безопасностью не затуманивает ему соображение. Физиономия Негри осталась каменной.
– Ты прав, лорд Форкосиган, – спокойно ответил шеф СБ. – Не преступление. Я предпочел бы, чтобы на чужой территории ты вел себя осмотрительнее, но об этом с тобой поговорит отец. Это мистер Эбернетти вовлечен в расследование дела о государственной измене, и я прошу тебя в дальнейшем к нему не приближаться, чтобы не создавать мне дополнительной работы. Конечно, и этот факт, и содержание нашего с тобой разговора разглашению не подлежат. Ты все понял? Иди.
– Так точно, сэр! – Эйрел вскочил, поймал разрешающий кивок отца и пулей вылетел в дверь. Может, он и не боится СБ до потери рассудка, но благоразумно предпочитает держаться подальше.
– Запер бы этого Эбернетти под три замка за железную дверь, но пока нельзя, – задумчиво произнес Негри, глядя ему вслед. – Чудом обошлось. Ловля на живца нам предстоит сегодня вечером, и мне нужно будет сейчас посвятить вас в детали. Пойдемте, Эзар уже ждет нас.
Автор: jetta-e
Иллюстратор: Liarnetta (aka Вениамин Фолк)
Ранее главы 1-3, 4-5, 6-7. Далее глава: 10.
главы 8-9
8. Император Эзар Форбарра
Вояки не считали парализатор за серьезное оружие и называли дамской игрушкой – хорош разве что при захвате заложника, которого непременно нужно взять живым – и все же за годы войны эта простая в обращении вещица наводнила Барраяр. Запрещать владение парализаторами, учитывая, что за арсенал тяжелого вооружения скопился на руках у мирных граждан, никто и не думал. То, что он оказался у Ника – в общем, ничего удивительного. Удивлял лишь сам выстрел.
Эзар упал сразу и мгновенно откатился в сторону, и это решило дело. Пусть голова кружилась, а перед глазами плыли пятна – ореолом луча его зацепило – действовать ему это не мешало. Следующий разряд высек безвредный сноп зеленых искр по стенам, когда Эзар со всей силы дернул с кровати простыню, сбивая Эбернетти прицел, а потом потащил его на пол, намереваясь перевести бой в рукопашный. Там единственная, хоть и вооруженная, рука не имела бы преимущества перед двумя здоровыми, а драться одетому всегда сподручнее, чем голому.
– Ты что, сдурел? – с хрипом выдохнул Эзар: локоть искалеченной, но, как выяснилось, боеспособной руки успел грамотно въехать ему под дых, прежде чем он окончательно скрутил нападавшего и уложил лицом в пол, завернув за спину здоровую конечность.
В портупее, повешенной на спинку стула, оставался пистолет самого Эзара, но за ним он в драке даже не потянулся: пристрелить Ника в его планы совершенно не входило. И отнюдь не в благодарность за хороший секс: как иначе выяснить, какая муха того укусила, что он рискнул напасть на монаршую особу? Но выяснить желательно с глазу на глаз. Удачно, что часовому он приказал оставаться на улице: еще не хватало делать достоянием СБ тот факт, что императорский любовник открыл по нему пальбу. Он даже скривился при мысли об эдакой неловкости.
Нильс Эбернетти молчал, рвано дыша. Эзар надавил ему на спину коленом:
– Ну?
Ник повернул голову. Лицо у него было красное, перекошенное злостью или какой-то другой очень схожей с нею эмоцией, и он щурился и смаргивал так, словно на Эзара ему было больно смотреть. Он со всхлипом втянул воздух, стиснул зубы и наконец выговорил, четко и разборчиво – первые слова, которые Эзар услышал от него с самого начала драки:
– Ты поднял бунт, полковник. Тебя нужно судить. Я должен был тебя арестовать. А теперь стреляй.
Император то ли застонал, то ли выругался сквозь зубы. Романтическая ситуация "обиженный любовник" стремительно перерастала в нечто похуже. И даже самоубийственной бравадой это быть не могло – для такого у Ника было слишком много мозгов.
– А и выстрелю! – рыкнул он, дотянулся до отлетевшего в сторону парализатора и слабым выстрелом в затылок послал Нильса Эбернетти в беспамятство. Будь благословенна галактическая техника – удар рукояткой пистолета по черепу не дал бы такого верного а, главное, обратимого результата. Как там – пульс ровный, зрачки на свет не реагируют? Все в порядке, можно встать.
Было тошно понимать, что он не только повелся на постель, как последний дурак, но еще и вытянул худший расклад из возможных. И разыгрывать его придется по всем правилам.
– Негри? – Эзар снял с ремня рацию и перешел на зашифрованный канал. – Ты мне нужен. В комнате Эбернетти, через… через десять минут. Нет, не раньше. Все, что нужно для задержания и допроса, захвати, весь набор. И синергин. Да, я в порядке. Нет, никакой охраны, один ты! Все, отбой.
Потирая бедро, рассаженное о какой-то мебельный угол, он прохромал по комнате, собрал одежду Ника и принялся собственноручно приводить в пристойный вид их, мать его так, гнездышко любви и самого любовника. Смешно сказать, больше всего он сейчас опасался, что сюда сейчас опять заявится Амалия. Впрочем, когда раздался короткий условный стук в дверь, одетый Ник уже лежал на аккуратно застланной постели, а император, утирая трудовой пот со лба, застегивал верхний крючок на своем воротнике.
Оценив диспозицию одним взглядом: выложенный на стол неуставной парализатор, Эбернетти без сознания, плотно закрытое окно и императора, раздосадованного, но не настороженного – Негри поинтересовался:
– Что натворил наш лейтенант?
– Стрелял в своего государя и назвал его бунтовщиком.
– Такой прогресс всего с одной бутылки? – Негри покачал головой, тем временем проверяя, на какой отметке стоит мощность луча. – Я заметил, вчера вы довольно мирно побеседовали.
Эзар знал, что скрыть подробности не получится, не от этого человека.
– Нет, сценарий пьяной ссоры можешь отбросить. Дело хуже. Ник не заговаривал про политику вообще, мы с ним, казалось, нашли общий язык и даже больше – и не хмыкай! – и вдруг он достает из-под подушки – не смей хмыкать, я сказал! – заблаговременно припрятанный парализатор и пытается меня пристрелить, чтобы, по его же словам, "арестовать и предать суду". Заяви он мне сгоряча, что я узурпатор, я бы как-нибудь перенес. Схватись за оружие в пылу ссоры – нашел бы оправдание, да хоть в том, что он калека. Но арестовать?..
– Именно. Это значит, что лейтенант Эбернетти грамотно устроил на вас засаду. И, предположительно, действовал не в одиночку, раз заговорил про арест. – Шеф СБ помрачнел, как туча, демонстративно повернулся к императору спиной и занялся лежащим. Обыскал, прощупал пульс под челюстью, закатал рукав и деловито рассмотрел, как крепится протез. Инъектор с синергином он в результате приложил к шее. – Через пять минут ваш террорист придет в себя, вот и поговорим…
Тут Негри обернулся, выдержал паузу, понизил голос и почти прошипел:
– Общий язык, да, сэр? Вот прямо здесь искали? – он кивнул на постель. – Поэтому и охрану отослали, теперь понятно…
Да, конечно, Эзар обещал Негри ограничить свое личное общение из соображений безопасности. Но ведь и Ник, говоря точно, к непроверенным персонам не относился: уж если Эзар мог кого-то назвать "своим человеком", Нильс Эбернетти был из их числа. А вот, поди ж ты…
Ник застонал и пошевелился. Негри, который уже явно подготовил оборот покрепче, но субординация требовала от него сдерживаться в присутствии постороннего, только покосился на Эзара и пояснил:
– Допрос вести буду я, сэр.
Несомненно, это был самый вежливый способ сказать императору "заткнись и молчи". Эзар сел, положив руки на колени, чтобы не было искушения вцепиться одному хитромудрому отставному пилоту в воротник и встряхнуть его как следует. Он молча наблюдал, как Негри защелкивает на допрашиваемом наручники – удержат ли они искусственную руку, мелькнула дурная мысль; нет, СБшник в этом сам разберется – вздергивает его, заставляя сесть ровно, и вводит фаст-пенту. Ник стискивал зубы от отчаяния, но сопротивляться не рискнул. Да и какой у него выход – в окно головой? Не дадут.
– Ваше имя и возраст? – начал Негри стандартно, когда отчаяние стерлось с лица допрашиваемого, сменившись наркотической радостью.
– Нильс Эбернетти, и мне тридцать один год, два месяца и три.. нет, пять дней.
– Вы знаете, кто сидит перед вами?
– Конечно, – Ник обрадованно закивал.- Вы – Негри, мы с вами давно знакомы, только вы были лейтенантом, а теперь уже капитан, вот я до капитана не дослужился, не успел. А это принц Эзар Форбарра, он был моим командиром полка, а потом меня укоротили на руку и отправили в отставку, а он стал мятежником и воюет за трон. А еще он мой любовник, но только об этом никому нельзя говорить, – доверительно поделился он, и Негри с Эзаром вздохнули в унисон. В глазах шефа СБ читалось отчетливое обещание распечь своего монарха потом как следует, и фраза "ах ты, кобель венценосный, совсем чувство самосохранения потерял!" явно должна была стать самым мягким из его выражений.
Но все же Негри не позволил себе отвлекаться от дела.
– Вы узнаете предмет у меня в руках?
– Конечно, узнаю, – Эбернетти пожал плечом. – Это мой парализатор. Военному человеку без оружия нельзя. Я теперь на гражданке, но все равно. Леди Амалия сказала, что я не должен давать мальчикам в руки боевое оружие, но это же не боевое…
– Вы стреляли сегодня из него в… Эзара? – заминка была крошечной, но император ее уловил. Что же, не время убеждать одурманенного фаст-пентой парня, как бывшего полковника правильно титуловать.
– Стрелял. Целых два раза. Но не попал, смешно, правда? Идиот безрукий. – Ник шмыгнул носом. – Я думал, из парализатора и мальчишка не промахнулся бы. Но Эзар, он верткий. Куда мне против него.
– Зачем вы это сделали? – Вопрос мог показаться глупым, однако Негри свое дело знал.
– Иначе он не дал бы себя арестовать, – удивленно пояснил допрашиваемый.
– Вы намеревались арестовать Эзара Форбарру? – терпеливо переспросил шеф СБ.
Эбернетти замотал головой.
– Вы что, я не имею права никого арестовывать, я же штатский теперь. Я бы его только парализовал, а арестовывать пришел бы уже Аудитор.
Император с Негри быстро переглянулись. Глаза у обоих были… мягко говоря, ошеломленные.
– Аудитор? В этом замке сейчас находится или сюда должен приехать лорд-Аудитор, вы это хотите сказать?
– Он уже приехал. – Ник широко улыбнулся. – Вчера, вместе с Доно. Такой плотный, узкоглазый, постарше меня, голова бритая. Имени я не запомнил, он велел обращаться к нему по титулу. Но вы его точно узнаете.
Негри сделал заметную паузу, прочистил горло. Казалось, он никак не может решить, что ему нужно дальше сделать или сказать.
– Почему вы решили, что он Аудитор? У него была с собой Аудиторская цепь?
Беспокойство Негри Эзару было более чем понятно. Тот утверждал, что просканировал и обыскал парочку телохранителей Доно с ног до головы, не пропустив ни одного металлического предмета крупнее вишневой косточки. Аудиторская цепь была явно тяжелей и крупнее. Если она здесь, то одно из трех, и все три варианта нехороши: либо люди Негри не обнаружили у них тайник, возможно, с оружием, либо граф Форратьер все это время был верен Юрию, либо в замке у приехавших найдется доверенный сообщник.
– Не было, – ответил Ник, и Негри облегченно вздохнул. – Только приказ с императорской печатью. О возведении в ранг Аудитора, как-то так. Он сказал, мол, это потому, что дворец захватили повстанцы, и император не успел забрать цепи из хранилища. Но печать была настоящая. И там говорилось: всем подданным оказать ему полное содействие. Он сказал, что император рассчитывает на мою преданность и на то, что я исполню приказ, произнесенный его Голосом.
– Что именно приказал вам человек, назвавшийся Аудитором, и когда это произошло?
– Задержать мятежника Эзара Форбарру для суда. Сегодня утром. То есть приказал сегодня утром, а задержать можно было, когда получится. Я уже думал, вовсе не получится, но тут он сам пришел…
– А этот человек не приказывал вам убить Эзара? – как можно мягче переспросил Негри.
– Приказывал. Но я, – гордо прибавил Ник, – объяснил ему, что я не убийца, а лояльный подданный, и что убивать своего командира не стану, и вообще это незаконно. Тогда мы решили, что я полковника только задержу. А остальное дело Аудитора. Когда я вызову его сюда, ну или где буду. Через Доно его найти можно.
– И что он должен был делать, когда придет?
– Судить. За государственную измену. Как положено по закону. – В голосе Эбернетти звучало удовлетворение прилежного ученика, хорошо выучившего роль и ждущего похвалы.
Негри обернулся. Глаза его пылали, и впору было решить, что телепатия существует, настолько ясно было не произнесенное им вслух: "Ну что, доигрался, Твое Величество? Отрубили бы тебе прямо тут голову "за измену", как пить дать, и бумажкой с печатью Юрия над обезглавленным телом помахали. И, заметь, все сам. Сам позвал в гости Доно с сообщничками, сам попался в простейшую "медовую ловушку", сам из-под моего надзора сбежал…"
– Продолжай допрос, – распорядился император.
Быстрей, еще быстрей, как мяч в игре: короткие вопросы, лаконичные ответы.
– Знаете ли вы в стенах этого замка еще кого-либо, наделенного полномочиями от Юрия?
– Нет.
– Вы обсуждали нападение на Эзара с кем-либо другим?
– Нет.
– Вы планировали какие-нибудь иные враждебные действия по отношению к Эзару или его людям?
– Нет.
– Вы признаете Эзара Форбарру императором Барраяра?..
Ник посмотрел почти виновато, насколько это возможно в розовом фастпентальном дурмане.
– Нет. Эзар – мой командир, но короновали-то Юрия.
– Юрий был низложен за свои преступления. Вы слышали про Ночь Резни? Про то, что по приказу бывшего императора вырезали целые семьи?
– Слышал, ну и что? Я же знаю, что это неправда. Пропаганда. Был заговор, императора Юрия хотели свергнуть, а когда он отдал приказ всех арестовать, заговорщики подняли вооруженный мятеж.
Ну, это еще мягкая версия. Эзару как-то пересказывали вариант, в котором они с Форкосиганом самолично гонялись за Юрием по дворцу, устилая свой путь трупами безвинной дворцовой челяди и фрейлин. Но все же…
– Кто вам такое сказал?
– Все говорят. Лорд Доно тоже, а он-то должен знать.
Так. Вот уже второй раз в деле о покушении на Эзара всплывает этот улыбчивый безобидный человек искусства, по совместительству – любимец Юрия и несостоявшийся жених.
– Вы знакомы с Доно Форратьером? В каких отношениях вы состоите?
Ник неожиданно хихикнул.
– Не-а, сейчас ни в каких. Отношения у нас были недолго, и те кончились. Но он мужик милый и все равно помог мне.
Эзар стиснул зубы. Желание придушить Доно собственными руками крепло, несмотря на обещание.
– Это он устроил вас на службу в дом Форратьеров?
– Конечно. Иначе бы меня сюда и на порог не пустили, не то что преподавать естественные науки молодым лордам. Амалия, курица чванливая, вечно фыркает, что я простолюдин, да еще из провинции. Хотя лучше благодарила бы, что я сумел впихнуть математику в ее оболтуса…
– Вернемся к Доно, – твердо перебил его Негри. – Это он представил вас Аудитору?
– Доно меня не представлял, – педантично поправил допрашиваемый. – Просто тот стоял поблизости, когда мы с Доно разговаривали, Доно еще тогда спросил, почему это я не служу у Эзара, а я ответил, что я инвалид, а он сказал, что штабная служба любому по силам, а я ответил, что это же мятеж, и Доно рассмеялся, а Аудитор – только я не знал, что он Аудитор, думал, простой телохранитель – наверняка все слышал…
Ник все больше уснащал свой рассказ длинными оборотами и не имеющими отношения к делу подробностями, пик эффективности фаст-пенты он явно миновал. Вот и на этот раз Негри пришлось его оборвать вопросом:
– Вы сообщали графу Форратьеру или кому-то из его людей, что намерены воевать на стороне Юрия?
– Нет. Потому что я не воюю. Куда мне, я калека. А это… просто это был императорский приказ. Я не мог ослушаться. Пусть рука у меня теперь одна, я же прежде был офицером, я присягал императору на верность. Сэр, – неожиданно обратился он к прямо Эзару, – вы должны меня понять. Вы – должны!
Эзар поднялся со стула, выставленной ладонью остановил встрепенувшегося было Негри и подошел к кровати вплотную. Так, словно пришел проведать безнадежно больного. Впрочем, Эбернетти тоже не на что дальше надеяться.
– Ты ведь стрелял в меня по доброй воле и собственному желанию, лейтенант?
Ник замотал головой, но глаз с лица Эзара не сводил. Хотя он расплывался в улыбке, зубы у него едва заметно стучали. Это его дерут на части фаст-пентальная беспечность и осознание того, что он на самом деле натворил, догадался Эзар.
– По доброй. И без желания. – Эбернетти с видимым усилием ограничился двумя этими короткими фразами и сглотнул.
– То есть? Объяснись.
– Я надеялся, что вы сюда не придете, – ответил тот просто. – Тогда бы ни мне не пришлось отдавать вас на суд, ни Негри потом – охотиться за моей головой. Но я же присягал! Присягал императору, – повторил он полушепотом.
– Это я – император! – рявкнул Эзар. – Ты понимаешь, что натворил, Нильс? Нападение. Даже неудавшееся. Даже с несмертельным оружием. Подсудно и квалифицируется как измена. Понимаешь?
– Я все понимаю, сэр! Императоров не может быть двое, значит, вы – мятежник? Узурпатор? Даже если короновались. – Он вжал голову в плечи, и тут его как прорвало: – Ну почему, почему?! Кто угодно другой, ладно, но вы! Мой идеал офицера, командир, друг, любовник… и вы же сами всегда говорили, что по горло сыты любой политикой. Солгали, получается?
– Я отвечу тебе. Но сначала введи ему антидот, Негри. Ты ведь все выяснил, что хотел?
Сам Эзар не выяснил еще очень многое, и в первую очередь – не разрешил своих сомнений: "Если ты, паршивец, считал меня преступником и бунтовщиком, мог бы сказать это мне в лицо, а не вилять и не прятать парализатор в кармане; все честнее было бы. Почему ты этого не сделал, Ник?!" Однако это был бы уже не вопрос, а упрек. И вообще, сейчас настала его очередь говорить.
Звякнул инъектор. Нильс выдохнул и ссутулился; явно хотел бы спрятать лицо в ладонях, но наручники мешали.
– Я не жду от тебя ответа. Но требую, – Эзар сделал ударение на это слово, – чтобы ты меня выслушал. Я не хотел лезть в политику, она сама пришла ко мне на дом. Мне предложили взять власть как одному из немногих выживших Форбарр после той самой резни, в которую ты не веришь. Юрий доказал на деле, что он – безумец, клятвопреступник и убийца. Поэтому он не заслуживает ничьей верности и больше не правит этой страной. А не потому, что бежал из дворца, бросив все регалии… и Аудиторские цепи, кстати, тоже. Ты прав, двоих императоров быть не может. Император – я.
– Я ждал, что вы скажете что-нибудь в этом роде…
– Значит, ты проницательней меня. Я не знал, что ты так поступишь.
– Что со мной теперь будет? – Нильс Эбернетти поднял голову, посмотрел тоскливо. – Как и когда?..
– Я приехал сюда, не имея в виду перспективу публичных казней. Негри? Что скажешь?
– Задержать до полного выяснения обстоятельств, по возможности использовать, – незамедлительно ответил шеф СБ. – Вы ведь не требуете от меня незамедлительного решения, сэр? Тогда… нет, арест не подойдет, даже домашний. "Поводок", пожалуй.
Негри раскрыл принесенный с собой чемоданчик и, подумав, извлек оттуда массивный металлический браслет с кодовым замком. Несколько минут он колдовал над этим образчиком технической мысли, добившись от него нескольких миганий и попискиваний, а потом защелкнул его на левой руке арестованного, под рубашкой, чуть пониже локтя.
– Принцип действия знаешь, Эбернетти? Напоминаю: здесь маячок, контур самоликвидации и контроль расстояния до приемника, приемник будет у твоей охраны. Не глупи, не пытайся бежать или тем более копаться в нем – второй руки лишишься. Ясно? Никаких несанкционированных передвижений, никаких лишних разговоров. Пока побудь в комнате, жди моих дальнейших распоряжений.
Негри – прагматик. Посчитает ли он, что четвертование бывшего собрата-офицера наиболее прочего отвечает интересам имперской безопасности или что, наоборот, полезней нападавшего простить и забыть, в любом случае он спокойно принесет Эзару свое решение и будет отстаивать. С фактами и выкладками. Переубеждать его обычно бывает дьявольски сложно. Всегда, конечно, остается возможность приказать, но ее Эзар приберегал на крайний случай.
А вот лейтенант Эбернетти, увы, не прагматик. Скорее идеалист с преувеличенным почтением к закону и порядку и совершенно дремучими провинциальными представлениями о том, что сейчас творится в стране. И обращаться с законником надо соответственно, немного пафоса здесь лишним не будет.
– Ты хотел получить императорский приказ, Нильс? Вот он: ни шагу в сторону без разрешения, даже если на замок бомбы начнут падать, и исполнение в точности любого приказа шефа моей СБ. Я, Эзар Форбарра, желаю и требую от тебя полного и охотного содействия следствию по делу о государственной измене. – Он сделал паузу. – Ну?
– Есть, сэр, – тихо проговорил Эбернетти. Лицо у него было ошеломленным, а зрачки – расширенными, как при шоке.
Император развернулся и вышел, Негри за ним.
Навстречу им уже спешил с виноватым видом тот самый охранник, которого Эзар отослал караулить на улице. Ослушаться императорского приказа тот не смог, но толку? Негри, все время допроса сохранявший бесстрастную, почти вежливую физиономию, теперь наорал на своего СБшника от души, пока объяснял ему простую задачу – караулить дверь арестованного, так, чтобы самого караула видно не было.
– Эта твоя следилка действительно не позволит ему отойти от охранника ни на шаг? – усомнился Эзар, когда они подходили к флигелю.
– А, маячок… И вас впечатлило? А если бы я ему под кожу жидкий маркер загнал, вы бы тоже поверили? Нет у нас таких технологий, эх, и денег на них пока тоже нет. Но прибор хотя бы даст мне знать, где сейчас наш шустрый лейтенант. А разобраться, какая именно половина мною сказанного – блеф, Эбернетти не успеет. Я начинаю разрабатывать самозваного Аудитора сейчас же.
– Ты не опасаешься, что лейтенант предпочтет выход в окно?
– Его показания я уже получил. А на тот свет есть пути куда вернее, чем переломать себе ноги, спрыгнув с третьего этажа. – Негри выдержал паузу. – И вы, кстати, только что попробовали прогуляться прямо по одному из них.
Упрек был справедлив. Другое дело, что предвидеть случившееся было невозможно. Эбернетти всегда казался Эзару откровенным для прямоты, и как раз засады с последующим соблазнением он ждал бы от лейтенанта в последнюю очередь.
– Кто же мог знать… Я полагал, что Ник – мой человек. В свое время мне случалось доверять ему и свою жизнь, и доброе имя.
Негри неожиданно разъярился:
– Сколько можно вам всем повторять, что такого понятия, как "свой человек", больше не существует! Сейчас "ваши люди" благополучно воюют по обе стороны, стреляя друг в друга. Фронтовая дружба – это прекрасно, но пока я не убедился, что старый друг для вас безопасен, держитесь от него подальше. – Он понизил голос. – А если вам так неймется отгулять остаток свободы, дождитесь возвращения в столицу – я вам во дворец толпу проверенных девочек и мальчиков пригоню, на выбор.
– Зарываешься, капитан! – гневно процедил Эзар.
Шеф СБ, который и так переминался с ноги на ногу так, словно земля под его сапогами раскалилась, в ответ на императорский гнев только буркнул непочтительно:
– Вы тоже не изволите сегодня держаться в рамках, сэр. Вот ваша охрана, разрешите идти?
9. Генерал граф Петр Форкосиган
Когда Негри сам подошел к нему и сказал, что хочет извиниться, Форкосиган почувствовал неладное. Случилось что-то действительно из ряда вон выходящее, чтобы железный капитан, никогда не страдавший избыточной вежливостью и вообще не любивший тратить время на экивоки, начал разговор с извинений. Кроткий и уступчивый шеф СБ казался вдвое опаснее себя обычного.
– Вы были правы, генерал, когда обратили мое внимание на опасного субъекта, скрывающегося под чужим именем. Мы имеем дело не просто со шпионом, а с заговором, направленным на жизнь императора. – Негри без приглашения придвинул себе стул и сел. Время церемоний миновало. – И мне пригодится ваше содействие, чтобы его обезвредить.
Форкосиган тоже привык рубить сплеча, но проглотил первое пришедшее на язык «а я что говорил!» и ответил преувеличенно вежливо:
– Что вы признали мою правоту – приятно слышать. Но чем я могу помочь имперской безопасности?
– Для начала – просто выслушать, генерал. Резюме. Мнимый охранник имеет с собой личное распоряжение от Юрия, представляется имперским Аудитором и тайно вербует сообщников для исполнения своей задачи: убийства императора Эзара или, как он выражается сам, казни мятежника. Это подтверждено свидетельскими показаниями. Императорская милость не простирается настолько широко, чтобы распространять данную им гарантию безопасности на киллеров.
Петр оскалился в улыбке:
– Сердце поет, когда я слышу такие здравые речи, капитан! Хотя вам, несомненно, присутствие убийцы вблизи императора не доставляет никакой радости, а забот прибавляет. Однако, надеюсь, они скоро закончатся. Вместе с этим самым субъектом. Вы хотите порадовать меня его головой?
– Сдалась вам его голова! Дело посложнее. Вы должны понимать, что сам по себе этот субъект уже списан нами в расход, и дальше мы будем работать с его спутниками. А для должного воздействия на них необходимо взять нападающего с поличным. Против фаст-пенты, которая так помогла нам при допросе, хм, свидетеля, этот человек, скорее всего, окажется привит.
– Свидетель? Что за свидетель и откуда он взялся? – Негри в ответ выдержал многозначительную паузу, и Форкосиган потребовал уже нетерпеливо: – Ну же, капитан, не мнитесь! Чем больше я буду знать, тем эффективнее смогу вам помочь. Кто вам заложил эту сволочь?
Негри придвинул стул поближе.
– Сообщник, – неохотно признался он, – который из самых благих намерений хотел ему посодействовать в задержании Эзара, но, к счастью, не преуспел. Вот вам пример, как у славных людей и бывших фронтовых друзей в головах образуется каша с понятиями верности, закона и субординации. Вы еще не передумали насчет своего Форинниса, кстати?
– Да оставьте вы моего штабиста в покое, Негри, у него голова в порядке… – Петр даже подивился цепкому упрямству шефа СБ, граничащему с паранойей. К разговору о Фориннисе то возвращался регулярно, словно пробуя Форкосигана на прочность. – Значит, говорите, взять с поличным? Это как – с оружием в руках?
– В идеале – с оружием, над телом жертвы и с признанием вслух. Кстати, при въезде оружие мы у них конфисковали, и было бы любопытно знать, кто именно в замке готов снабдить им убийцу. Увы, выяснять поздно. В общем, видите, сколько сложностей.
– Да уж. Надо понимать, у императора не найдется для ваших целей запасного тела, а рисковать самолично вы ему не дадите. Хотя… я Эзара знаю, он будет настаивать. Интересно, что вы тогда сделаете, Негри: свяжете, запрете в сундук и сядете сверху?
– Очень смешно, граф, – без улыбки согласился Негри. – Именно об этом я и хотел с вами поговорить.
– О моем чувстве юмора?
– О теле. Точнее, о подмене, дублере, называйте, как вам нравится. Разумеется, найти настоящего двойника из имеющихся в нашем распоряжении людей нереально, и императору это не понравилось бы. Но кто-то, хотя бы схожий телосложением, ростом, цветом волос, манерой двигаться… Такой человек нас бы выручил. Что вы скажете насчет вашего оруженосца? Эстергази, кажется?
– Эстергази? Одноглазый снайпер ночью в грозу может и перепутать. Но убийца, нацеленный специально на Эзара – вряд ли. Я бы оценил такое дело как заведомо безнадежное.
– Я специально занимался этим вопросом и оцениваю шансы по-другому. Сумерки, грим, якобы разбитое при падении лицо, невнятная после парализатора речь – мало ли есть способов маскировки. Никто не ждет от вашего оруженосца, в конце концов, чтобы тот имитировал выступление Его величества на парадном приеме. Ну же! Напрягите воображение.
Петр напряг. С художественными талантами у него всегда было негусто, зато, командуя в войну разведчиками, он сталкивался с подобными задачами.
– Минут пять, – неохотно согласился он. – Мне бы не хотелось рисковать своим человеком в заведомо безнадежном деле, но реально минут пять-семь он продержится, если вы хорошо постараетесь, а ему не придется много шевелиться. Когда и где вы планируете устроить этот цирк?
Негри пожал плечами.
– Завтра, скорее всего. Пусть ваш оруженосец подойдет ко мне немедля, с ним еще надо поработать. А я пойду инструктировать группу захвата, составлять план и защищать его перед императором. Как вы там сказали, в сундук и сесть сверху?
***
К счастью, сумасшедшая неразбериха, образованная помолвкой сына, наличием приглашенного киллера, обществом любвеобильной леди и неистощимой императорской изобретательностью, не вытеснила из головы генерала Форкосигана самого главного – стратегического военного планирования. Того, в чем он был действительно хорош и чем реально должен был заниматься – а не имитацией светских интриг и политических многоходовок, с этим прошу покорно к Эзару, вот уж кто мастер и любитель… нет, пожалуй, профессионал. На плечах Петра сейчас лежала даркойская операция со всеми ее прямыми и непрямыми следствиями, и управление ходом дел издалека не делало задачу проще.
Стало уже ясно что Юрий купился на приманку. Две его мобильные мотострелковые бригады предсказуемо перенесли вектор удара со столицы Округа Форлакиала на шоссе, уводящее к его южным границам. Вчерашнее сражение под Лессингом – небольшим городишком, до того известным только как название на карте – хотя и не грозило войти в пятерку самых крупных битв современности, однако позволило заранее и скрытно передислоцированным туда императорским войскам вместе с частями егерей, замаскированными под колонну эвакуации, взять противника в "клещи".
Потрепанные вражеские части выползали из окружения, эффективно огрызаясь. Форкосиган не сомневался в тактических способностях своих командующих, вопрос был лишь в том, что тактической эффективностью порой следовало жертвовать ради более крупномасштабных целей. И обеспечить это было его задачей.
– … Да. Выход из "котла" вы им оставляете. Для быстроходной техники классом выше третьего. Не учите ученого, полковник. Не хуже вас знаю, что ковровая бомбардировка проще и эффективнее, но мы не с размалеванными воюем. Поставьте там егерей, снайперов. Нет, командирские машины пропускать, бейте по тяжелым.
Командиры разгромленной армии должны уйти к своему господину и доложить о поражении. Гражданская война идет в первую очередь за умы живых, и лишь потом в ней считают по головам уничтоженных, не забывая, что после победы эти потери тоже станут твоими собственными. Форкосиган сделал паузу, отхлебнул глоток горячего чаю, прочистил горло и снова продолжил втолковывать в микрофон следующему штабисту:
– Майор? Задача армейской безопасности – внешнее кольцо оцепления: чтобы ни одного из дезертиров не пропустить. Банды мародеров в Округе нам не нужны. Рядовой состав пленных – разоружить, поместить во временный лагерь до проверки особого отдела. Да, по нормам содержания наших собственных солдат, обращаться так же, переписку разрешить. А потом в строительные части…
Петр чувствовал себя более чем непривычно, разъясняя задачу по связи до таких мелочей. Личное присутствие позволило бы обойтись парой коротких фраз нужным людям, которые потом, как круги по воде, разошлись бы шире и детальнее. Но им необходимо было пробыть здесь еще как минимум сутки, довершая эзаровский план, а разбивать колонну на два последовательных транспорта и тем самым вдвое уменьшать охранение Негри отказался наотрез.
Хотя, что греха таить, обратно в полевую ставку его сейчас тянуло не просто из рациональных соображений. Над ней витал дух победы, который несколько суток подряд выплавлялся из треволнений и напряженных общих усилий. Генерал Форкосиган, несмотря на годы опыта и килотонны военного гения, вдалеке от театра военных действий сейчас втайне испытывал попеременно азарт и сомнение, как бывало в первые годы его командования. Заставить генералов Юрия поверить во вброшенную дезу было операций рискованной, но потенциально плодотворной – и вот она блестяще удалась.
– Да. Разведке: радиоперехват – приоритет ноль. Отслеживать движение отступающих частей противника с точностью до каждой машины. Когда они достигнут линии А, запрашиваете тройное подтверждение. И только потом передаете сообщение в Ставку и переходите к Синему плану. Что за идиот предлагает рапортовать о победе? Ваш адъютант, генерал Джордан? Отдайте его в отдел пропаганды, листовки рисовать, на большее он не годен…
Вот это он любил и умел. Жонглирование человеческими ресурсами, фактами и силами, которые на лету складывались в постоянно меняющийся правильный узор. Эту правильность Петр видел не глазами и не мог бы передать это ощущение вслух, как ни старайся, но любой дефект, грозящий разрушить общую картину, он печенкой чуял в самый момент его возникновения, как, наверное, слышит фальшивую ноту хороший дирижер. И, как тот самый дирижер, мог в сердцах и заехать палочкой по уху тому, кто прервет процесс на середине.
А так, в паузе между переговорами, Форкосиган только недовольно зыркнул поверх кружки с чаем на возникшего в дверях оруженосца:
– Ну, Берт? В чем дело?
– Вы срочно нужны, м'лорд. СБ собирается допрашивать Эй… лорда Форкорсигана.
Форкосиган с глухим ворчанием поднялся, словно потревоженный медведь. Допрашивать его сына? Хотя…
– Что он натворил?
– Несанкционированное проникновение на охраняемую территорию, м'лорд, – отбарабанил Берт, поспешая за размашисто шагающим графом.
– А по-человечески?
– А по-человечески, – пояснил показавшийся из-за поворота Негри, – это означает, что ваш неугомонный сынок, граф Форкосиган, пробрался в обход караульного поста в комнату Эбернетти. Да-да, того самого свидетеля и соучастника по делу о покушении на императора. И нет, я не знаю, на кой черт ему и форратьерскому племяннику это понадобилось. Допрос, между прочим, для того и предназначен, чтобы это выяснить. Кстати, с вашей стороны будет любезно не вмешиваться, пока я стану его расспрашивать.
Соучастник убийцы один на один с его сыном? Мальчишка Форратьеров не в счет… Петр подумал и решил, что задавать вопрос "Эйрел не пострадал?" – ниже его достоинства, к тому же он вскоре сам парня увидит, да и случись с ним что-то серьезное, им бы занимались медики, а не СБ.
И точно, тот ждал их спокойно. Волосы встрепаны не больше обычного, мундир в порядке, ссадин нет. А что физиономия виноватая, так это не удивительно. Петр кивком отослал оруженосца, подвинул себе стул. Негри щелкнул кнопкой диктофона, привычной скороговоркой назвал время и обстоятельства.
– Эйрел Форкосиган, – начал он официально, – расскажи, при каких обстоятельствах ты был задержан СБ.
– А я задержан? Ух. – Эйрел пожал плечами, посмотрел на отца. – Извините, сэр. А мне сказали, что это вы меня ищете.
– Я бы хотел услышать, за что именно задержан лорд Форкосиган, – произнес граф с нажимом.
Негри поморщился, но все же не напомнил вслух о том, что настоятельно просил графа помолчать, пока будет допрашивать его сына.
– Не за что, а по какой причине. Задержан как свидетель в деле о государственной измене. Надеюсь, этого объяснения достаточно, чтобы в дальнейшем отвечать на мои вопросы, а не задавать свои, – с намеком добавил он для обоих Форкосиганов сразу.
– Конечно, сэр, – смешался Эйрел. Словосочетание "государственная измена" кого угодно заставит отнестись к делу со всем вниманием. – А что я такого сделал?
– Как вы с Генри Форратьером проникли в комнату Эбернетти?
– Так… через шкаф же! – В ответ на недоуменный взгляд Негри мальчик пояснил: – Там все просто, сэр. В гардеробной стоит такой здоровенный шкаф, а у него с соседней комнатой общая, как ее там, антресоль. Если убрать коробки, то можно пролезть. А это разве запрещено?
– Запрещено или нет, об этом мы потом поговорим. Сейчас объясни, почему вы открыто не вошли в дверь. Вы видели, что комната охраняется?
– Нет, сэр. Я об этом даже не знал.
– Тогда зачем вам понадобилось тайно забираться через антресоль? – в голосе шефа СБ звучало неприкрытое подозрение.
Эйрел пожал плечами.
– Да мы не то чтобы тайно. Просто мистер Эбернетти нам не открывал. Ребята подумали, его там нет. А Арман разозлился и сказал, что уже обещал отцу отправить проверенную работу в Академию сегодня, и сделает это во что бы то ни стало, и его форратьерское слово никто не нарушит. А раз учитель где-то гуляет, то сам виноват, тогда Арман просто возьмет свою вещь со стола, и ничего такого. Пролезть туда несложно, ребята говорят, они так раньше делали, когда играли, пока его в эту комнату не поселили…
Петр только покачал головой. Конечно, замок принадлежит Форратьерам, а их молодежь чванлива и слишком много о себе воображает. Но все равно, дело ли, чтобы мальчишки относились к учителю, отставному офицеру, как к прислуге, и не стеснялись залезть в его комнату. Он еще поговорит потом с Эйрелом на тему надлежащего уважения к старшим, в каком бы звании те ни были. Впрочем, парень, вовремя прошедший суровую науку у армейских сержантов, такой ошибки не совершит.
Тем временем Эйрел договорил на едином духу:
– … Но только Арман не поместился, он уже взрослый, на голову меня выше, а вот Генри смог. Только он сразу сказал, что один туда не пойдет, ну, ребята тогда решили, что мне тоже надо попробовать, я мелкий, и у меня получилось… Это ведь их замок, правда же? И ничего плохого мы не делали. Он на нас, в конце концов, даже не рассердился, сэр.
Негри тоже казался слегка ошарашенным таким оборотом дел, но перебил его твердым:
– И об этом тоже потом. Эбернетти ожидал вас?
– Нет. А откуда ему? Арман не стал же рассказывать заранее, что подошлет к нему кого-то из братцев.
– Чем именно он был занят и как он отреагировал на ваше появление?
– Ну… Удивился. А еще ему было неудобно, потому что перчатку свою он не пристегнул. Он из ванной вышел, голова мокрая, полотенце на плечах и рука, ну… без протеза. Если бы мы знали, что он в ванной, мы бы точно отговорили Армана. Но так уж вышло. Мы извинились.
– Надо понимать, после извинения он вас не выставил сразу. Сколько вы пробыли в его комнате?
– Не знаю, минут десять.
– Удивительное долготерпение, – прокомментировал Негри желчно. – Он просил вас о чем-то? Передать какую-то вещь или сообщение, сделать что-нибудь, принести?
– Да, сразу попросил. Только не "нас", а Генри. Чтобы тот сказал Арману, что контрольная еще не проверена, и он ее не отдаст, но с графом поговорит об этом сам.
– Ты подходил к Эбернетти близко? Он видел, что ты вооружен? – Негри кивнул на кобуру с парализатором, висящую у мальчика на ремне. Петр вспомнил, что его сын теперь не расстается с оружием круглые сутки, хотя настоящего, боевого, до принесения присяги ему было пока не положено. – Он интересовался твоим оружием, расспрашивал у тебя о нем?
– Нет. – Эйрел помотал головой. – То есть да, заметил, и нет, не интересовался. Он вообще больше с Генри разговаривал, ну, пока я не вмешался.
– Вмешался?
– Мистер Эбернетти сказал одну неправильную вещь, сэр, – ответил Эйрел твердо. – Я его поправил. Мы немного поговорили… а так мы с Генри хотели сразу уйти.
– О чем именно вы разговаривали?
Парень вдруг точно на полном ходу остановился.
– О всяком… А это так важно?
– Да как тебе сказать… – Негри нехорошо усмехнулся, поймал взгляд мальчика и припечатал: – Караульный сержант, который пришел за тобой, говорил, что услышал за дверью ссору. Так что я хочу узнать про этот разговор в деталях.
Петр знал, что, когда шеф СБ глядит в упор, от такого порой теряют присутствие духа и закаленные вояки. Эйрел только чуть подался назад, упрямо сжал губы.
– Я не очень помню, сэр. Но мы не ссорились, просто спорили.
– А ты вспомни, – добродушно посоветовал ему Негри. – Ты ведь не предпочитаешь фаст-пенту, лорд Форкосиган?
Граф Петр, все это время терпеливо сносивший допрос своего сына и наследника, глухо зарычал. Негри слишком много себе позволяет, даже в шутку. Хотя Эйрел как раз никакой шутки не уловил, сдался и нервно пообещал постараться. И, судя по его стараниям, дело обстояло так.
… Появление молодых лордов в комнате Эбернетти того явно ошеломило. Однако, уяснив, что мальчики не затеяли никакой злой шалости, он выслушал их вполне здраво. Точнее, выслушивать ему пришлось Генри, своего собственного ученика. который, конфузясь, но вполне разумно объяснил, что им здесь понадобилось. В Эйреле учитель, разумеется, узнал героя вчерашнего празднества, но удовлетворился коротким объяснением, что тот здесь "за компанию" и, можно сказать, "как вооруженный эскорт". Особого любопытства к нему Эбернетти не проявил.
Эйрел сам встрял в разговор Генри и его учителя. Хотя говорили они в тот момент о вещах, напрямую его не касавшихся: обсуждали перспективы поступления в Имперскую Академию лорда Форратьера, того самого нетерпеливого молодого человека, который подсылает к учителю в комнату своих младших братьев. Генри в его тринадцать разбираться в таких материях было рановато, но, впрочем, для фора, даже юного, такое знание никогда не помещает.
–… кандидатов отбирать станут строже, и даже знатное имя не будет больше пропуском в Академию, после того, как ее бывший ректор, принц Георг, казнен за участие в заговоре против императора, – разъяснял преподаватель.
– И вовсе не казнен, – непрошенно буркнул Эйрел. – Его убили в Ночь Резни.
– Как ни называй, – усмехнулся Эбернетти горько, – суть от этого не меняется. Измена, наказание за которую всегда одно – смерть.
Возможно, он в этот момент имел в виду что-то свое, но Эйрел ни на шутку разозлился. У каждого человека есть свое уязвимое место, и его сейчас ткнули его в больное, чуть ли не попытались приравнять его праведную месть к преступлению. И он взвился:
– Вы еще скажите, что маму и моего брата Зелига тоже казнили за измену!
– Сочувствую твоему горю, – мягко начал Эбернетти, – но если бы твой отец не взбунтовался против императора, никто из твоих родных не пострадал бы…
Пропаганда Юрия именно так и звучала. "Бунтовщики возмущают спокойствие в стране, подвергая опасности мирных жителей, вовлекая в свои преступления членов семьи, женщин и детей…" Отец показывал ему эти листовки, после которых Эйрелу всегда хотелось стереть с пальцев даже самые малые следы типографской краски. Но одно дело – листовка, пустая бумажка, а другое – настоящий солдат, фронтовик, ветеран…
– Да что вы вообще понимаете! – накинулся он на Эбернетти.
– Я? – опешил тот.
– Да, вы!
– Кое-что понимаю, – отрезал отставной лейтенант, справившись с изумлением. – Я воевал, мальчик.
– И что с того? У вас в Округе никто сейчас не воюет, воюем мы! А вы просто отсиживаетесь тут в… в тылу, вот! И повторяете глупые слухи, и ничего не знаете. А я там был! Был, когда маму, у меня на глазах… – Он тяжело задышал, сглатывая подступающие слезы. Солдату не пристало плакать.
– Эйрел, пойдем, – потянул его за рукав встревоженный Генри.
Эбернетти тоже разозлился. Наверное, сообразил Эйрел запоздало, я тоже ткнул его в самое больное, когда упрекнул, что он отсиживается в тылу, он же инвалид, безрукий. И все равно, это не причина говорить, что…
– Это твой отец и его друзья подняли мятеж, лорд Форкосиган. Не случись этого, многих жертв удалось бы избежать. Ты это поймешь, когда станешь старше. И когда сможешь мыслить здраво.
Эйрел набычился, уперся и сжал кулаки. Перед ним стоял взрослый, настоящий офицер, и при этом говорил вещи, которые он бы не спустил и глупому мальчишке.
– Многому вы научите молодого лорда, если только и умеете повторять сплетни! – презрительно заявил он. – Мой отец-граф, он всегда был верен присяге, а Безумный Юрий отправил за его семьей убийц. Отца тогда даже дома не было… Рассказать вам , как это было, да? – Эйрел постепенно распалялся. – Как вынесли двери, и вломились к нам в столовую, и про акустическую гранату… Юрий разослал своих гвардейцев по городу убивать. Один из них, между прочим, сейчас прямо здесь, в этом замке! Они пришли и к нам, и к тете Соне, и к дяде Дагу, и к принцу Георгу, и к деду Ксаву – только дедушкины оруженосцы их не пропустили. Вам всей вашей математики не хватит посчитать, сколько он за эту ночь уничтожил. Почти всю свою родню. Так что ни для отца, ни для меня самого никакой он больше не император, и я убью его своими руками, когда встречу. Слово Форкосигана!..
– …Наверное, я тогда на него и накричал, – признался Эйрел неохотно. Он сглатывал, когда во время рассказа перехватывало горло, но глаза у него оставались сухими и злыми. Парень изо всех сил старался удержать лицо перед своим отцом и шефом СБ, понял Петр и мысленно одобрил стойкость своего маленького солдатика. – Я, конечно, виноват, на взрослых нельзя повышать голос, но он не имел права так говорить.
– А что потом? – бесстрастно уточнил Негри. – Он крикнул на тебя в ответ? Угрожал?
Эйрел быстро покосился на графа, не увидел на его лице неодобрения и облегченно вздохнул.
– Нет, сэр, что вы. Он со мной больше не спорил и вообще весь был какой-то задумчивый. Переспросил, что, мол, неужели слово Форкосигана. А тут пришел сержант и сказал, что меня ищет отец. И мы с Генри ушли. Мы разве что-то плохое сделали? Конечно, пролезать в чужую комнату и спорить с взрослыми не здорово, но это уж точно не государственное преступление.
Петр едва сдержал улыбку: в логике его мальчишке не откажешь, и страх перед имперской безопасностью не затуманивает ему соображение. Физиономия Негри осталась каменной.
– Ты прав, лорд Форкосиган, – спокойно ответил шеф СБ. – Не преступление. Я предпочел бы, чтобы на чужой территории ты вел себя осмотрительнее, но об этом с тобой поговорит отец. Это мистер Эбернетти вовлечен в расследование дела о государственной измене, и я прошу тебя в дальнейшем к нему не приближаться, чтобы не создавать мне дополнительной работы. Конечно, и этот факт, и содержание нашего с тобой разговора разглашению не подлежат. Ты все понял? Иди.
– Так точно, сэр! – Эйрел вскочил, поймал разрешающий кивок отца и пулей вылетел в дверь. Может, он и не боится СБ до потери рассудка, но благоразумно предпочитает держаться подальше.
– Запер бы этого Эбернетти под три замка за железную дверь, но пока нельзя, – задумчиво произнес Негри, глядя ему вслед. – Чудом обошлось. Ловля на живца нам предстоит сегодня вечером, и мне нужно будет сейчас посвятить вас в детали. Пойдемте, Эзар уже ждет нас.