*
Пролонг – это лучшее достижение человечества после кофе, антигравитации и паруса Варшавской, твердо знал Майлз Форкосиган с Грейсона. Пролонг пришел на его планету лишь недавно, но позволял ему надеяться на пару сотен лет жизни – если эту жизнь не оборвут какие-либо превратности флотской карьеры или опасности его негостеприимного родного мира. Грейсон с его ядовитой экологией убивал своих обитателей медленно и изощренно, зато и упрямство грейсонцев было не слабее коварства самой планеты.

Но этому чуду сопутствовало одно неудобство: пролонг третьего поколения заставлял своих реципиентов выглядеть до отвращения юными. Всем гардемаринам в их двадцать один год он придавал вид малолеток – но иметь плюс к тому рост в пять футов, хрупкие кости и тощее, практически детское сложение было особенным невезением, выпавшим лично Майлзу. Грейсонцы и так были низкорослы на фоне своих более технологически продвинутых союзников. Неловко, согласитесь, отдавать честь легендарному старшему офицеру, глядя ей в пряжку пояса – этот незабываемый опыт Майлз пережил, когда Землевладелец Харрингтон... то есть, виноват, адмирал Харрингтон приветствовала в Академии новеньких грейсонских курсантов. Близкий родственник одного из Ключей определенно не мог не привлечь ее внимания.

«Ну что ж, – усмехнулся гардемарин Форкосиган. – Зато мне всегда хватит и длины койки, и размера флотского пайка».

А вот с подчиненными ему придется сложней, это точно. Ни на флоте Ее Величества, ни на службе Мечу – в любом варианте будущего Майлза Форкосигана – офицеру не к лицу выглядеть так, словно нянька только что выпустила его из детской. А курсантскому сундучку с антигравом, который он тащит с собой на привязи – смотреться воздушным шариком на веревочке. Майлз подтянул поводок поближе, на долю миллиметра поправил голубую форменную фуражку – не такую удобную, как флотские мантикорские береты, но, к счастью, прибавляющую ему пару сантиметров роста – и продолжил свой путь по галерее КСЕВ «Гефест».

К счастью, на главной орбитальной судоверфи Мантикорского Флота в общей толчее люди были заняты своими делами, и никого не волновала внешность постороннего гардемарина. Никто не шарахался от него, как это постоянно случалось дома. Не шипел «вырождение генофонда!» на Совете Ключей, не строил «рожки от сглаза» на улице. Звездное Королевство Мантикора было богато и строило это богатство на туннельной сети и собственных кораблях, пронизывающих все доступные ему уголки обитаемой вселенной; так что инопланетных визитеров с их странностями повидало всяких. Этот мир выглядел деловым и безразличным к любой внешности, а ведь в здешней толпе встречались все варианты шевелюр, лиц и сложений.

Например, вон тот часовой-морпех у гибкого переходного рукава был черным, как вакса – или как начищенные до блеска сапоги Майлза. Высокие сапоги были не очень подходящей для космической станции обувью, но парадная грейсонская форма такова, и точка; зато, чем скорее Майлз окажется на своей койке, тем быстрее переоденется в рабочий комбинезон.

Он шагнул к часовому и, пока у того на лице не успело проявиться все возможное удивление, вскинул два пальца к виску и четко проговорил:

— Гардемарин Форкосиган прибыл, чтобы присоединиться к команде корабля, — и жестом фокусника он выщелкнул из пальцев кодовую карту со своими предписаниями.

«Да, мужик, вот я какой. Маленький, тощий, хромой. Можешь даже улыбнуться, на этот раз я не обижусь. Нет, насчет «карлика-горбуна» придержи язык даже мысленно, будь добр». Он смотрел на морпеха снизу вверх с холодным вызовом. В конце концов, тот был лишь капралом, а перед Майлзом уже маячили сияющие мичманские кубики... если он, конечно, не облажается в своем первом же рейсе.

Замявшись лишь на секунду, капрал забрал у него карту и вставил в свой планшет. Предписание гардемарину явиться на борт легкого крейсера «Аида» не оставляло сомнений, и часовому оставалось только откозырять, обратиться к Майлзу «сэр» и пропустить его в рукав, выводящий к волшебной линии на палубе, которая отделяла территорию корабля от всего остального мира.

В переходном рукаве царила невесомость – так привычная Майлзу после его приключений с наемниками три года назад. Запах озонированного воздуха, отдушки, пластика и металла, наполнявший станцию, казался ему успокаивающе знакомым. Майлз пока еше не мог считать себя старым космическим волком, но, в отличие от своих сокурсников из Академии, на борт боевого крейсера поднимался не впервые, и командовать ему тоже приходилось. Но сейчас все было по-другому. Этот военный корабль должен был стать его домом на ближайшие полгода – на законных основаниях, согласно приказу главнокомандующего, а вовсе не той хитроумной пирамиде блефа, которую Майлз некогда выстроил лично. Адмирал Нейсмит был шикарной фикцией, но скромный гардемарин Форкосиган – самым что ни есть настоящим. Ура и да здравствует.

Явное изумление чернокожего морпеха Майлз снес спокойно, а слегка расширенные глаза дежурного офицера, перед которым он элегантно (читай – не упав и не споткнувшись о собственный сундучок) приземлился на вылете из рукава - просто проигнорировал. Скорее всего, дежурный удивился ярко-синей грейсонской форме, а никак не нестандартной фигуре ее обладателя. В душе у Майлза пели соловьи, и сквозь их трели он едва слышал реплики офицера и свои ответы: «Разрешите подняться на борт», «есть доложиться старпому», «так точно, сэр», и все такое прочее.

Планировка легких кораблей этого класса была типовой, но сегодня Майлз выполнил домашнее задание с предельной тщательностью и заранее изучил схемы «Аиды». От входного шлюза к каюте старпома кратчайший путь пролегал так: право-право-внутренний тамбур-третий направо-лифт-осевой коридор-снова лифт-и налево. Часть маршрута шла по техническим помещениям, но теперь на борту Майлз не был посторонним. Зато ему, явившемуся на корабль последним из всех гардов, стоило бы как можно скорее доложиться начальству. Иначе оглянуться не успеешь, как заработаешь репутацию салаги, не способного найти без карты и фонарика… скажем так, собственную задницу.

Вылетая из трубы лифта на жилой этаж, он ловко извернулся с сундучком в руках и умудрился не врезаться в незнакомого офицера в чине лейтенант-коммандера, оказавшегося у него на пути. Пришлось затормозить и откозырять, хотя из-за инерции проклятого сундучка вместо четкого жеста и уставной стойки у Майлза получилось почти танцевальное па.

– Это нынче в Академии считается стойкой смирно, или из-за физических дефектов вы не способны ее правильно выполнить, гардемарин? – раздраженно поинтересовался офицер.

Ага, понятно и знакомо. Шпильки в адрес его осанки давным-давно не вызывали у Майлза Форкосигана ни раздражения, ни гнева. Он даже ухитрился не улыбнуться.

– Виноват-сэр-больше-не-повторится! – рявкнул он на одном дыхании, вытягиваясь как мог ровно. Брошенный сундучок, словно большой неуклюжий поплавок, болтался у его щиколотки. «И почему у этих штук не делают скругленные углы?» – опасливо подумал Майлз, но не пошевелился, зато преданно ел глазами физиономию лейтенант-коммандера. Крупный, привлекательный по общим меркам мужчина, прямо хоть на обложку журнала, если убрать это раздраженное выражение с его лица. «Ким», прочел Майлз на нагрудной планке.

– Полагаю, с интеллектом и умением ориентироваться в пространстве у вас тоже не все в порядке, если вы заблудились возле кают командования, мистер... – офицер Ким сделал намеренную паузу.

– Гардемарин Форкосиган. Направляюсь к старпому Янковскому доложить о прибытии на борт. Вы позволите мне пройти, сэр? – спросил Майлз со всей возможной вежливостью. В конце концов, у него был приказ, и задержать его сейчас мог бы только капитан корабля, а он что-то не видел на этом типе ни золотых колец на обшлаге мундира, ни белого берета.

– Вы дерзки и не имеете никакого представления о дисциплине, если позволяете себе перебивать старшего по званию, мистер Форкосиган! – нахмурился Ким. – Впрочем, я иного и не ждал от салаги-инопланетника в этой опереточной униформе. Извольте вести себя, как подобает по стандартам Королевского флота, или вам они тоже не знакомы?

«Лучше, чем вам – ваш собственный Устав, сэр», - мысленно огрызнулся Майлз. Приоритет пожеланий старпома «Аиды», ждущего его сейчас в десятке метров отсюда, был точно выше фанаберий неясно какого офицера.

– Виноват-сэр-больше-не-повторится! – повторил он. – Разрешите выполнять приказ старпома?

– Идите! – бросил Ким. – И доложите ему о том, что я отметил ваше возмутительное поведение.

Майлз, сохраняя каменное лицо, мысленно фыркнул: «Надо же, повезло, попал на спесивого идиота». Очевидно, даже черный парадный мундир не прибавляет некоторым ума, а пословица про бедолаг, ищущих свой зад с картой и фонариком, родилась не на пустом месте. Так что причин расстраиваться нет. Не считая того, что когда Майлз, печатая шаг, удалялся с места встречи, он ухитрился заехать себе по ноге сундучком с пожитками.

***

Коммандер Янковский, старпом «Аиды», поднял голову от бумаг. Майлз смотрел на него ясными и очень ревностными глазами. Он прекрасно понимал, что обязан испытывать страх трепет перед вторым по значимости человеком на борту крейсера (и вторым после Бога, если верить флотской поговорке, на первое место ставящей грозную персону капитана, что неплохо сочеталось с грейсонским представлением о Господе Испытующем). Но страх и благоговейное почтение – не то, что у Майлза особо хорошо получалось. Сын и наследник одного из самых выдающихся флотоводцев Грейсона, он привык видеть людей в золотых погонах в своем доме ежедневно, а когда выдавалось время – еще и разбирать некоторые из их тактических задач на симуляторе вместе с отцовским флаг-адъютантом. А потом случилась та сумасшедшая история, когда он совсем мальчишкой не побоялся нацепить адмиральские погоны маленького, но самого настоящего флота. И выиграть войну. Все это сильно мешало сейчас правильному преклонению юного гардемарина перед боевыми офицерами. Впрочем, если не должного трепета, то разума и актерских способностей Майлзу хватало. Он сидел на краешке предложенного стула молча, не шевелясь и выпрямив спину, ожидая вердикта по своему личному делу.

– Я прочитал ваши бумаги, – пояснил Янковский. – Их содержимое для меня предельно ясно, а то, в чем ясности недостаточно, вероятно, следует запрашивать у Службы Безопасности, а не у вас. С другой стороны, это первый случай, когда на борт моего корабля назначен служить иностранный принц.

«И вы еще не хлебнули последствий этого полной ложкой, ребята!» Майлз, разумеется, был потенциальным наследником Землевладения. Но самым важным словом в этой цепочке было «потенциальным». При живом деде, до тех пор, пока наследником титула оставался отец, закон в принципе позволял Майлзу передвигаться без свиты телохранителей. Конечно, на родной планете он о таком праве даже не заикался, но, отбывая на обучение в Академию на Острове Саганами, каким-то чудом выторговал себе подобное условие. И слава Испытующему. Настоящая, а не воображаемая, нянька в виде хмурого и не склонного к шуткам сержанта Ботари окончательно поставила бы крест на его попытках выглядеть уверенным, компетентным и храбрым флотским офицером. Разумеется, в тот несчастливый день, когда дед умрет и титул перейдет к отцу, свободе Майлза придет конец; отец взял с него Слово Форкосигана, что он ни звуком против этого не возразит. Требование закона было недвусмысленным, в противном случае Грейсонский космический флот отозвал бы его долгожданное производство в офицеры. Но только бы титул нагнал его не сейчас, в «салажьем рейсе», который и без того обещал быть сложным!

– Это довольно отдаленная аналогия, сэр, – вежливо поправил Майлз. – В конце концов, офицерский корпус Мантикоры укомплектован представителями знати всего вашего Королевства, так что мое положение более чем ординарное.

– Но не ваши физические данные.

«Спасибо, что напомнил! Пора присвоить старпому Янковскому внеочередное звание Капитан Очевидность».

– Так точно, сэр. И об этом я сожалею.

«Всю жизнь». Твердо зная при том, что его задача – выиграть с теми картами, что ему были розданы при рождении.

– Так почему вы все же избрали корабельную службу, мистер Форкосиган?

Майлз приподнял одну бровь.

– Поскольку я сын своего отца, – заметил он ровно, – как я мог замахнуться на меньшее?

«Ну, пойми же, что я хотел сказать!» – взмолился он мысленно. Если его старпом не умеет отличать спесь и чванство от гордости и честолюбия, Майлз пропал.

– На флоте ваш отец пользуется безусловным уважением, – ответил Янковский без каких-либо эмоций, – но это не обеспечит ровным счетом никаких преимуществ в вашей собственной карьере. Об этом я должен вас четко и незамедлительно предупредить.

– Безусловно, сэр, – кивнул Майлз, облегченно переводя дух, когда опасения не сбылись.

– Вы рассчитываете на особое отношение, гардемарин?

– Нет, сэр. Я ожидаю, что ко мне отнесутся на равных со всеми гардемаринами на этом корабле, – сказал Майлз твердо. – Я надеюсь, что командование использует мои физические особенности для наиболее эффективного выполнения боевых задач, – эту фразу он составил и выучил заранее, поскольку было не лишним вежливо намекнуть «для подъема тяжестей я не очень подхожу», – однако приложу усилия для выполнения любого приказа.

– Что ж. Я рад, что вы не желаете создавать нам в этом рейсе излишние проблемы, мистер Форкосиган, – кивнул старпом. – Можете идти. Через час доложитесь офицеру-воспитателю, все данные будут сброшены на ваш комм в гардемаринской каюте. – Он помедлил. – Полагаю, вы сможете найти туда прямую дорогу, не задерживаясь для разговоров с экипажем, гардемарин.

***

Подстегнутый живительным напутствием старпома, до «салажьего уголка» Майлз буквально летел, придерживая фуражку, чтобы не свалилась на бегу. Его подгоняли сразу две вещи: крепнущая надежда переодеться в удобную рабочую форму и любопытство, кто же окажется его соседями по этому рейсу. На курсе к нему относились по-разному. Кого из однокурсников ему предстоит видеть полгода подряд, работать плечом к плечу, вместе зарабатывать хорошую характеристику? Управление по кадрам разыгрывало эту лотерею втайне от курсантов. И узнать ее результат Майлзу хотелось до крайности.

«Салажьим уголком» по традиции назывался кубрик, отводимый на проживание полудюжины практикантов-гардемаринов. Кстати, а кто или что ее занимает в те рейсы, когда капитан не обязан принимать на борт курсантов? Сваливают ли туда коробки с запчастями или заселяют уоррент-офицеров в качестве особой привилегии? Казармы рядовых и сержантов на борту корабля были тесными и многолюдными, но даже в «салажьем уголке» спальные места располагались в два яруса. Чем крупнее был корабль, тем большим относительным простором пользовались гардемарины, однако «Аида», в конце концов, была всего лишь легким крейсером, и на многое рассчитывать не приходилось. Но койка, комм и стандартное место для сундучка полагались всем курсантам.

Майлз потянул в сторону глухо чпокнувшую герметичную дверь кубрика, и обитатель ближайшего места обернулся к нему.

Обитательница, точнее. Чьи голубые глаза в качестве редкого исключения находились на одном уровне с глазами самого Майлза. Так, вот и пункт первый в списке. Ливия Ну была миниатюрной блондинкой... сегодня: Майлз хорошо знал, что цвет короткого ежика ее волос меняется регулярно, вместе с настроением. Неизменными оставались ее профессиональное честолюбие и страсть коллекционировать все подходящие особи мужского пола в пределах досягаемости. Шлейф разбитых сердец, тянущийся вслед за хладнокровной, богатой и целеустремленной как ракета Ливией, был, наверное, виден с мантикорской орбиты.

– Форкосиган?– Ливия подняла бровь. – Мой любимый коротышка, ну надо же!

Между ними существовала, скажем так, легкая неловкость. В Академии Майлз так и не пал жертвой чар мисс Ну, хотя отнюдь не из-за недостатка ее стараний. Он принадлежал к высшей инопланетной знати и потому вызвал бы у нее интерес, даже будь он покрыт зеленой шерстью – а уж сгорбленная спина и ножные накладки были по ее понятиям мелочью. Но именно хищная логика этого интереса заставила юного Майлза насторожиться и дать задний ход.

– Привет, Лив, – отозвался Майлз нейтрально. – Какие койки еще свободны?

– Не какие, а какая, – поправил мелодичный голос сверху. – Вон та дальняя, за пилоном. Привет, Майлз.

Майлз задрал голову, разглядывая смуглое лицо и выбившиеся из небрежно скрученного пучка темно-синие пряди. В отличие от Ливии, Вербена Дюрона практически не уделяла своей внешности внимания, но синие волосы – такая вещь, которую сложно скрыть. Хотя дело было не в краске, а в наследственности девушки, принадлежавший к популяции генетических рабов, чью внешность хозяин заказывал по своему усмотрению. Когда-то Королевский Флот перехватил невольничье судно, и его пленники, включая младенцев, получили свободу и гражданство Мантикоры. Тихая Вербена гневно вспыхивала, едва кто-нибудь по незнанию предлагал ей перекрасить шевелюру. «Мы те, кто мы есть, и я никогда не буду этого стыдиться”, — отвечала она твердо. Майлз ее понимал как никто.

– У той переборки? Спасибо, подруга, – усмехнулся Майлз. – Значит мы с тобой верхние жители. Но я – дальше всех от входа и от начальства, счастливчик!

Угу, как же. Уж если Ливия расположилась на нижней койке у двери, значит, та удобнее прочих; обладая привычкой к комфорту и беспринципностью атакующего танка, юная наследница торгового концерна считала, что имеет право на самое лучшее. А место Майлза, напротив, считается самым неудобным – что еще могло достаться последнему прибывшему?

Но меряться статусом наследник Землевладения и не намеревался, в отличие от девочки из торгового клана. А неудобства верхняя койка ему не доставляла: лазить и подтягиваться щуплый Майлз умел лучше, чем многие его габаритные красавцы-сокурсники. Кстати, с кем из них ему придется делить этот рейс?

Он обогнул пилон, деливший узкое пространство каюты на две части, и часть загадки разъяснилась.

– Хай, Майлз, – лежащая на нижней койке девушка с золотистыми кудрями зевнула и потянулась.

Марсия Куделка была натуральной блондинкой, о чем она успела всем рассказать не по одному разу, охотно показывая снимки своих таких же светловолосых сестер. Семья Куделок была хорошо известна в КФМ, на флоте долго и славно служили и отец, и мать Марсии. Коммодор Куделка в последние годы занимал высокую должность в РУФ – сама Марсия об этом, конечно, никогда не распространялась, но Майлз запомнил его фамилию, когда на Грейсон для совещания приезжали мантикорские военные. «Что имя, что фамилия – я просто обречена на военную карьеру”, — шутила она. Еще она была чемпионом курса по coup-de-vitesse и открыто обожала адмирала Харрингтон, явно намереваясь строить свою будущую карьеру по этому блестящему образцу.

– Вот и ты, значит, все в сборе, – добавила с отчетливым акцентом вторая девушка, которая сидела на койке над нею, скрестив ноги, с планшетом на коленях.

Харра Журик происходила из грифонских горцев, народа столь же упрямого, сколь и небогатого. Ее обучение в Академии обеспечивала общинная стипендия. Харра была резкой, упорной, совершенно не женственной, твердой как кремень ее родных гор и обладавшей специфическим, весьма импонирующим Майлзу чувством юмора. Гранит науки она грызла так, что только крошки летели. От нее никогда нельзя было дождаться жалости, зато помощи – запросто. Например, она не только обладала недюжинным талантом к математике и астрогации, но еще любила и умела объяснять эти головокружительные дисциплины запутавшимся и отстающим сокурсникам.

Но все же… целых четыре девушки из шести гардемаринов? Кто-то в учебной части определенно пошутил. Майлз не был одним из патриархальных грейсонских динозавров, у которых давление подскакивало при одном виде женщины в форме. И все же его спинной мозг вместе с инстинктами упрямо считал, что для мужчины естественней кинуть перед женщиной в грязь свой плащ, чем стрелять в нее. С девушками-сокурсницами Майлзу всегда было самую малость труднее, чем с парнями… хотя девушкам с ним – как раз проще. Он сам это знал, и его офицеры–воспитатели в Академии тоже знали, поэтому он очень хотел бы посмотреть в глаза тому, кто обеспечил гардемарину-и-лорду Форкосигану полет в обществе девиц.

– А где наш последний товарищ? – уточнил Майлз, задвигая свой сундучок в захваты и отключая его гравиполе. – Не то, чтобы я не был счастлив в вашей компании, дамы…

– А Элли в душе, сейчас выйдет, – сообщила Марсия.

– Элли? – глупо переспросил он.

– Она самая, – Марсия широко улыбнулась. – Правда, здорово?

О Боже Испытующий! Элли Куинн была безнадежной симпатией Майлза с первого же дня их знакомства. Майлз ничего не имел против коротких романов с вольно настроенными девушками (хотя благоразумно не высказывал эту точку зрения дома на Грейсоне в присутствии духовника их Землевладения, преподобного Ципеса), но с Элли невозможно было завести просто короткий роман. С ней – храброй, энергичной, остроумной, красивой – ему хотелось не расставаться ни на минуту.

Поэтому Майлз молчал и страдал от тайного неразделенного чувства. Ведь вероятность того, что их дальше назначат служить вместе на один корабль, была равна нулю, а что Элли согласится выйти за него замуж и переехать на Грейсон (как в свое время сделала мама Майлза) – и вовсе отрицательной величине, пусть это и было невозможно с точки зрения математики. Родители Элли происходили со Станции Клейн, и она сама однозначно предпочитала всем планетам большие жестянки в космосе. На корабле она чувствовала себя как рыба в воде и приземляться для постоянной жизни на какой-нибудь «грязевой шарик», как она выражалась, не собиралась. Майлз не вел с нею дискуссий на этот счет, хотя как-то упомянул, что грейсонцы живут на своей планете под прочными искусственными куполами, а заводы и фермы вовсе выносят на орбиту. Элли, тряхнув кудряшками, подтвердила, что это мысль разумная, но желания познакомиться поближе со столь логично устроенными грейсонскими реалиями, увы, не высказала.

Итак, непреложный факт обрушился на Майлза, словно перегрузка в пять же. Весь салажий рейс ему придется делить кубрик с пятью молодыми и по-разному к нему настроенными девицами. На мгновение он почувствовал себя властелином роскошного гарема, сразу потом – одинокой сосиской на блюде, к которой тянутся сразу пять вилок, и под конец его догнало детское и совершенно неуместное чувство обиды, что «его отправили играть с девчонками». Ясно теперь, отчего при упоминании «полного равенства» старпом усмехнулся, и в чем будет состоять для Майлза особая сложность предстоящего похода.

– Что ж, – развел он руками, – тогда я полез наверх. Прихорошусь перед ее появлением.

***

Старшинство во взводе гардемаринов определялось самым прозаичным образом, по академическим баллам. Харра с Майлзом выложили на стол свои дипломы, как выигрышную комбинацию в покере, и с минимальным преимуществом в один балл Майлз победил. Его фантазии о собственном гареме обрели свое извращенное воплощение. Увы, на фоне пяти ладных, подтянутых, высоченных (исключая Ливию) девиц их временный командир смотрелся особенно невыигрышно. «Ничего, зато поглядите, как я танцую!»

Правда, за все промахи девушек-гардемаринов прилетало от офицера-воспитателя опять-таки ему. Офицер – помощник тактика «Аиды» лейтенант Эспозито – тоже оказалась женщиной, и Майлз ощущал себя в круглосуточной гендерной осаде. Не иначе как Испытующий решил отплатить ему за грехи всего Грейсона в деле дискриминации слабого пола: прошлые, нынешние и, возможно, – будущие.

Чем выше поднимешься – тем больнее падать. Майлз гордился тем, что по курсу тактики он в своем выпуске пятый – и вот, пожалуйста, получай сокрушительный разгром всей группы на симуляторах. Воображаемые торпеды с лазерной накачкой вскрыли и выпотрошили корпус их корабля не так тщательно, как выпотрошила на разборе полета гардемарина Форкосигана и его команду лейтенант Эспозито. Она была предельно вежлива, зато лейтенант-коммандер Ким, тоже участвовавший в постановке задачи, добавил от себя вполголоса несколько слов, которые мог расслышать любой не контуженый гардемарин без дефектов слуха. Что-то насчет низкорослых нахалов, которым кресло тактика явно велико. Именно после этих слов Майлз со вздохом признался себе, что совсем не любит проигрывать.

– И что мы с самого начала сделали не так? – вечером рассуждал Майлз вслух. Обстановка была самая неформальная – он лежал на животе на своей верхней койке, свесив голову, и болтал ногами. Штанины рабочей формы задрались до колена, и дуновение кондиционера приятно холодило надоевшие ножные накладки. Увы, вердикт врачей был непреклонен, и носить их Майлзу предстояло еще как минимум пару лет.

– Ты восстановил против себя одного из офицеров корабля? – сладким голосом предположила Ливия Ну.

– Допустим, Ким бывает еще той задницей и откровенно меня не любит, но, уверен, настоящие враги в реальном бою будут не любить «Принцессу» куда сильней.

– Ты опять называешь корабль этой придуманной кличкой, Майлз? Если тебя услышит старпом… – нахмурилась Марсия. – Или Ким, или офицер связи, или, не приведи бог, капитан, то за твой длинный язык тебе влетит.

– А он у меня длинный? – уточнил Майлз, украдкой любуясь ее горячностью.

– По меньшей мере, вдвое больше твоего роста, – любезно сообщила крохотная Ливия. – За него, говорят, Ким тебя и невзлюбил. Справедливо ли это, Форкосиган, что не любит он тебя, а подставляет этим всех нас?

– Чтобы Ким переменил отношение ко мне, увы, мне пришлось бы не только укоротить язык на двадцать сантиметров, но еще на столько же подрасти, а заодно и съесть свою грейсонскую фуражку.

Марсия не удержалась и фыркнула.

– И все-таки тебе не стоит его дразнить.

– Да разве я его дразню? Я молчу и отвечаю всегда только по уставу.

– Зато, – мстительно сообщила Марсия, – ты смотришь. У тебя изумительная способность смотреть на не оправдавшее твое доверие начальства, как на…

– Как на соперников? – осторожно предположил Майлз.

– Как на подчиненных! Причем тех, кем ты можешь преспокойно управлять. Ты прирожденный манипулятор, и не сочти это за комплимент.

В каком-то смысле она сказала истинную правду. Адмирал Нейсмит на самом деле умел управлять заслуженными боевыми офицерами и вести их, куда ему было нужно. Но это не подходило для гардемарина Форкосигана на борту королевского корабля, «салаги», низшего из низших по определению.

– Ну, это еще не так страшно, – великодушно добавила Марсия. – Зато с настоящими подчиненными ты всегда терпелив и вежлив. С ними ты себя держишь так, что ни один здоровенный тупоголовый рядовой даже не пытается на тебя обозлиться.

– Но тебе это не поможет, если в твоем представлении после практики появится нелестная характеристика, – вставила Ливия. – Напишут «неуживчив и не соблюдает субординацию», и все, можешь забыть о перспективе стоять на мостике в белом капитанском берете.

Ливия безжалостна, но, увы, говорит правду, подумал Майлз. Системы РЭБ, астрогация, тактика, инженерное дело – эти предметы ему давались легко. Но умение подчиняться обычным людям, вписываться в неидеальный по своей природе экипаж корабля – вот задачка посложнее. Это испытание, а уж Испытующий лучше людей знает меру должного и посильного. Как говорит мама, «испытание – это подарок». Даже если его подносит, перевязав ленточкой, лейтенант-коммандер Ким – который, разумеется, чванлив и злопамятен, но никак не недоумок.

– Но не Ким отвечает за нашу практику, - вмешалась Харра, которая до этого момента не поднимала головы от планшета. – А с Эспозито нам повезло.

– Почему именно повезло? – удивилась Марсия.

– Ну, она... терпеливая.

– Можно назвать это занудство «терпением», допустим, – отозвалась со своей койки Ливия. – Хотя вы действительно похожи. Особенно в отношении чувства юмора, точнее, его границ.

Майлз хотел было посоветовать Ливии сплюнуть собственный яд, а то отравится, но решил ее не задирать. А то в прошлый раз, когда они сцепились, Марсия как-то слишком иронично прошлась насчет их сходства. «Оба вы такие маленькие и такие кусачие»…

- Она умеет учить, - отрезала Харра. – Уж если в этом полете нам достаются только учебные стрельбы, я предпочитаю выжать из них максимум.

– Кстати, да, – Марсия вздохнула. – На корабле, который назначен в охрану торгового конвоя, нормального боя можно вообще не увидеть. Получается, «Аиду» ставят в резерв только потому, что на борту курсанты? Это нечестно, вот что я вам скажу.

– Пойди и пожалуйся на нечестность Эспозито, – ехидно посоветовала Ливия. – А лучше – сразу капитану.

– Я, может, и рвусь в настоящий бой, – отрезала Марсия, – но дурой меня называть не надо.

– А кем еще назвать человека, который мечтает, чтобы на его корабль из-за гиперграницы вылетела вражеская эскадра?

– Сражаться – наша профессия. И я хочу быть уверенной, что в настоящем сражении поведу себя как должно. А такой уверенности на симуляторах не заработаешь.

– Хм. С первого раза – тем более. Мне говорили, второй бой для новобранца всегда страшнее первого, – тихонько заметил Майлз.

– Кто говорил?

– Да так… – смешался он. Рассказывать о своих приключениях с наемниками ему запретили строго-настрого и официально, а бросать туманные намеки было бы просто глупо. – Знакомые.

– Неразумное желание, – неожиданно вступила Харра. – Мы все хотели бы испытать себя в бою, но… не стоит такие вещи торопить даже на словах. Судьба этого не любит.

– Горские суеверия, вот уж спасибо, – заявила великолепная Ливия и скрестила руки на груди.

Иногда Ливия просто нарывается на ссору. Но, откровенно говоря, если бы его боевые подруги по-настоящему хотели переругаться между собой, огонь был бы уже открыт, а так – язвительность Ливии была скорее ее визитной карточкой, чем действительно источником конфликтов в гардемаринском кубрике.

– Слушай, Форкосиган, а, может, это из-за тебя нас всех заворачивают в вату и держат подальше от реальных опасностей? – поинтересовалась упомянутая Ливия.

Поправочка. Лично Майлза ее манера выражаться раздражала даже выше среднего. Правда, Ливия это прекрасно знала, и он знал, что она знает.

– Лив, я просто удивляюсь, как ты не обрежешься о собственный язык! – скривилась справедливая Харра. – Майлз-то чем виноват?

– Вряд ли у Ливии претензия к моему росту – надо понимать, это был пинок в сторону моего титула? Тогда мимо. Насколько я знаю, на мантикорском флоте не делали поблажек даже королевской племяннице, когда та служила в гардемаринах.

– А тогда почему?

– Гм. – Майлз почесал в затылке. – Это же легкий крейсер. В серьезном бою он не идет в расчет сам по себе, нынешние флотские монстры его сомнут и не заметят. Зато для сопровождения конвоя и защиты его от посягательств пиратов он просто создан… но там уж как повезет. Можно за весь полет вообще не увидеть противника, но есть и небольшой шанс героически погибнуть, прикрывая уходящих «торговцев».

– Оптимист! – покачала головой Марсия.

– Всегда к вашим услугам, – он изобразил, что снимает с головы воображаемую шляпу. – Но факт остается фактом: либо мы ввяжемся в бой с целым соединением, настолько серьезным, что они сразу снесут нам полкорабля, либо не встретим никого опасного вовсе. Пираты все же чаще рыскают поодиночке, а отдельный корабль предпочтет не связываться с защищенным конвоем. В конце концов, на их долю хватит и мелких судов, рискнувших поставить на незаметность, скорость и сопутствующее снижение фрахтовых издержек.

– Лично я не желаю никому зла, – холодно заметила Ливия, – но, по-моему, попасть в руки пиратов – достойная плата за подобную жадность и глупость.

– Пора и тебе перестать мыслить как торговец, подруга, ты теперь офицер королевского флота, – не удержалась от шпильки Марсия.

Майлз зажмурил глаза: ну вот, опять… Ох уж эти женщины!

***

Майлз твердо решил, что будет прилежно учиться всему, что ему ни подкинет многообразный мир боевого корабля. Надо сказать, о некоторых вариантах он прежде и помыслить не мог. Например, ни его статус на родной планете, ни хрупкие кости не давали прежде шанса попрактиковаться в работе простого грузчика.

Впрочем, здесь надо по порядку.

Офицер-тактик – на корабле сам по себе универсал, но гардемаринам не давали заскучать и ограничиться этой более-менее понятной специальностью. Майлз с девочками постоянно держали пари на грошовые суммы, кому из них на следующий день достанется самое неожиданное назначение. Офицер по вооружению – это было еще ничего, а как вам понравится вместе со взводом морских пехотинцев отрабатывать процедуру боевой посадки в катер? Решать задачки по астрогации с выходом крейсера в гиперполосу «дзета», куда он по определению не в состоянии подниматься? Работать санитаром в медотсеке? Последнее обрадовало только Вербену, которая, оказывается, разбиралась в медицинском оборудовании не хуже, чем в устройстве малого бортового гразера.

Сегодня к этому списку добавилась логистика, и Майлз всерьез рассчитывал, что вечером монетки со всего кубрика посыплются в его карман. Вот что представляет нормальный человек при слове «логистика»? Экономику, запутанные схемы, множество всякой математики и таблицы для пересчета, словом, все то, что Майлзу неплохо давалось. А достались им на пару все с той же Вербеной автопогрузчик и куча ящиков, тюков и коробок, которые следовало провести через скучнейшую процедуру под названием «инвентаризация», а потом в идеальном порядке снова уложить на складе.

Вот здесь Майлз оказался на высоте. Точнее, в высоком седле погрузчика, на долю Вербены же оставалось подлезать под упаковки, которые он захватывал манипуляторами и ворочал, и считывать маркировку. Он по-джентльменски намеревался распределить роли наоборот, но пришлось уступить: Вербена бодро заметила, что если «кое-кто не справится с захватами и уронит ящик», ей самой грозит максимум синяк, а ему – близкое знакомство с корабельным врачом. От последнего она и сама бы не отказалась, но уж точно – не в роли эскорта, доставляющего в лазарет пострадавшего. Так что она села прямо на пол с ручным сканером и планшетом, не боясь испачкать рабочий комбинезон, и скомандовала Майлзу начинать.

– Жаль, что погрузчиков нам дали не два, – заметил Майлз философски. – Мы могли бы… ну я не знаю, устроить соревнование.

– Ты еще скажи – гонки, – Вербена хихикнула.

– А что, бывало и такое. Отец рассказывал, в бытность мичманом ему дали взвод рядовых едва из учебки и отправили как раз на склад, так его солдатики принялись носиться на погрузчиках наперегонки и раздолбали бочку с ракетным топливом, пришлось обеззараживать… – Майлз вдруг подумал, что это прозвучало так, будто он хвастается своим происхождением из военной семьи, и быстро свернул тему. – Давай в сторону! Я сейчас тот синий ящик опущу.

Синий контейнер утвердился на полу, и Вербена опустилась возле него на четвереньки, чтобы считать сканером код. Комбинезон туго обтянул ее ниже пояса. Майлз непроизвольно сглотнул; он умел вести себя не как варвар, то есть держать язык за зубами и не пялиться на своих прекрасных и грозных сокурсниц открыто при всяком удобном случае, но полностью игнорировать их округлости пока был не в силах. Это был дзен высшей пробы, недоступный в его двадцать лет.

Вербена пробормотала под нос шаманское заклинание вроде «бейкер-альфа-два-два-ноль-слэш-четыре нуля-восемь», проверила пломбу и поставила в своем списке галочку.

– Лосось охлажденный в гермопакетах, – она перебиралась от упаковки к упаковке и периодически, задирая голову, расшифровывала маркировку для Майлза. – Замороженный зеленый горошек. Рис. Картофельные чипсы с острым сыром, да ну? А неплохо кормят на Королевском флоте.

– А ты ожидала обезвоженных полевых рационов? Ну, этих, которые «подошва»? КФМ богат, а расходы на содержание экипажа составляют такую ничтожную долю корабельного бюджета, что им нет смысла быть скаредными.

– Сушеные рационы – не самое худшее, что бывает на свете. Клон-сестры мне рассказывали, что только ими нас и кормили, когда везли. И ничего, выжили. Я маленькая была, сама не помню. – Она вздохнула, встряхнула головой и решительно сказала: – Ладно, доставай дальше. Вон там три одинаковых контейнера втиснуты, узкие такие, вытащишь?

– Сейчас я их подцеплю…

– Осторожней! – предупреждающе вскрикнула Вербена.

Майлз почувствовал, что рукоятки манипуляторов начинают скользить во взмокших от волнения ладонях. Если он уронит груз, случится большой «буммм!» – и вовсе не праздничный фейерверк. Он прикусил губу и опустил подхваченное на пол плавно, точно хрустальный бокал на мягкую подушку. Вот так! Никто не скажет, что сын Землевладельца – безрукий неумеха. «Мы, аристократы, народ работящий, мы ловко снимаем за ящиком ящик…»

– Как-то все… прозаично выглядит для настоящей службы, – посетовала Вербена, глядя на его манипуляции. – С пересчетом продуктов справились бы матросы. Все-таки это наш первый боевой поход, я другого ждала. А мы летим уже который день в пустом пространстве, задачки по математике решаем, а все симуляторы — в точности, как были в Академии… И тут еще эти консервы и мешки!

– Нам еще повезло, что нас отправили инспектировать провиант. Могли бы сидеть и пересчитывать подштанники.

– Подштанники?

– Утепленные, длинные, по два десятка в упаковке, артикул… Артикула не помню, упс. Но нехорошо флоту идти в бой с голым задом, согласись?

– Да ну тебя! – его напарница прыснула и снова склонилась над упаковками со сканером. – Молоко концентрированное. Сельдерей. Сахарный песок. Картофель гидропонический, размерность средняя. Дал. Мука… Черт, да тут еще маркировка разная!

От ее голоса у Майлза слегка кружилась голова. Разумеется, влюблен он был в Элли, но наедине с любой из своих девочек он как-то сразу чувствовал прилив вдохновения и чего-то неопределенного, но неподобающе романтического. Даже с Ливией; не знай он в точности, что эту стройную куколку интересует исключительно его титул ради пополнения коллекции, то не устоял бы и побежал за ней, теряя тапки на ходу, и только на следующий день опомнился бы. Наверное, сказывалось его грейсонское происхождение: на его родной планете многоженство не порицалось, а, напротив, было единственным способом выживания. А Вербена была такой милой... И синие волосы ей шли, и раскосые глаза были такие очаровательные. А еще она была потрясающей оптимисткой – не всякий на ее месте сумел бы вот так пережить всю жуть, что была в ее прошлом, и при том не жаловаться и не заработать кучу комплексов. Короче, на ближайший час все рыцарские порывы и пламенные взгляды Майлза были направлены исключительно на нее.

Только как, скажите, рыцарствовать, сидя за рычагами машины? Разве что смешить свою даму сердца, развлекать ее болтовней и выделываться, демонстрируя ей исключительное умение точно запихивать на место свертки и контейнеры. Задача неожиданно Майлза увлекла, особенно когда он понял, что сможет все уложить гораздо оптимальней, плотнее и более красиво, чем было. Эдакая игра в кубики для великанов. Вербена с увлечением подхватила ее, дирижируя планшетом и указывая, куда пристроить тот или иной груз, и хозяйственный наряд закончился для них быстрей и забавнее, чем можно было ожидать. И Вербена развеселилась, и офицер по снабжению определенно будет доволен.

***

«Аида» была маленьким, и, по меркам Флота, довольно тесным кораблем – на ее борту размещалось едва ли две сотни человек, если пересчитать всех – от шкипера до последнего матроса. Пропорционально скромным габаритам крейсера, обеденная капитанская каюта тоже не походила на концертный зал и вмещала едва ли десяток гостей, что делало приглашение туда особенно почетным. Капитанский обед был древней флотской традицией, а на военном флоте – еще и способом, каким командир мог ближе и под неожиданным углом познакомиться с офицерами под своим началом. Не на каждом корабле гардемарины могли рассчитывать на честь попасть в список приглашенных, но капитан Тейлор видел в салагах будущих офицеров, достойных этой привилегии.

Состав капитанских гостей постоянно сменялся. И, пускай среди курсантов Майлз считался старшим, первым за капитанский стол попал отнюдь не он. Хотя старпом и декларировал с самого начала полное равенство «инопланетного принца» с остальными гардемаринами, на деле Майлзу доставалось чуть меньше преимуществ, чем в среднем по статистике. Так что сначала в гости к капитану отправилась Марсия, с детства привыкшая к обществу старших офицеров в окружении своего отца, а в следующий раз – богатая наследница Ливия, тоже не имеющая проблем со светскими манерами. Майлз был только счастлив от такого выбора: он предпочел бы, чтобы его оценивали по результатам работы, а не по умению поддерживать застольную беседу с людьми, чей статус должен был вызывать у любого салаги трепет и почтение. В случае Майлза, увы, почтение было гораздо ближе к простому уважению, и отнюдь не благоговейному.

Однако он подробно расспросил обеих девушек о том, что каждая из них запомнила из своего визита в капитанскую гостиную.

По словам Марсии, на обеде корабельный доктор оказался неожиданным источником анекдотов, офицер связи Герельд – молчуном, распространявшим вокруг себя зону тишины, словно конус-»гасилка», а у помощника тактика обнаружился приятный и довольно сильный певческий баритон. И что обеденный набор посуды с золоченой эмблемой корабля вырезан из специального бронестекла и пережил в целости вроде бы уже лет десять боев и походов. Но вот чего-либо нового о взаимоотношениях в экипаже или флотских порядках она там не почерпнула.

Ливия же коротко отметила, что вино было неплохим, но ординарным, что (по ее чертовски просвещенному мнению) многое говорит о происхождении капитана. Что личный капитанский стюард обслуживала за столом сразу после шкипера вовсе не старпома, а командира корабельного десанта майора Свенсона, впрочем, к чему это, она понятия не имеет. И что лично ее лейтенант Герельд расспрашивал про обучение в Академии очень даже внимательно, никакой он не молчун.

Единственное, о чем Майлз начал догадываться в результате этих расспросов – что разведка не его стезя.

Но, в конце концов, на третьей неделе полета, капитан решил вспомнить, что на борту его корабля находится некий гардемарин Форкосиган, и тогда в планшете Майлза тоже появилось приглашение на обед.

– Расслабься. Обед – дело обычное, тебе совершенно не о чем волноваться, – жизнерадостно наставляла его Марсия накануне днем.

Майлз и не волновался, но он скорее откусил бы себе язык, чем сболтнул бы подобную бестактность, хвалясь своим происхождением. Он должен стать «офицером и джентльменом», но предпочитал учиться обязанностям первого, поскольку второго в его жизни и так хватало с лихвой. Отцовские приемы, на которых часто бывали иерархи Церкви, адмиралы Штаба, канцлер, а то и сам Протектор, стали для Майлза реальностью давным-давно, а умение молчать, жадно слушать, игнорировать удивленные взгляды гостей и машинально при всем этом брать нужную вилку перешло у него уже на уровень рефлекса.

– Процедура отработанная. Смотри. Входишь последним, садишься на самое дальнее от капитана место, весь ужин держишь язык за зубами – с таким угощением это будет не трудно, поверь, – а после десерта как самый младший произносишь тост в честь королевы. Все! Я понимаю, что та часть, которая касается языка за зубами, будет для тебя самой трудной…

– Ты думаешь, я первым делом там напьюсь, а потом анекдоты из меня так и посыплются? Что за неверие в мое самообладание, право слово.

– Ты даже во сне говоришь, – припечатала Марсия.

– Не было такого! Она меня разыгрывает, ну скажите же! – Повисло молчание. Марсия фыркнула, педантично честная Харра покачала головой. – Что, правда?

– Не думаю, что Майлзу удастся долго хранить молчание на этом обеде, – встряла Элли. Ура, благословенная, прекрасная Элли! Увы, продолжение ее фразы оказалось не столь радужным: – Офицеры тоже люди, и им всем любопытно выяснить, кто – и что – он такое. После пятой рюмки кто-нибудь не слишком тактичный наверняка вылезет с вопросом, все ли у вас на Грейсоне такие недомерки. Так что готовься, Майлз.

– Надо понимать, тактичные всего лишь спросят, за какие именно ниточки я подергал, чтобы мне позволили поступить на флот? – Майлз чуть не состроил раздраженную гримасу, но сдержался. – Ладно, на этот вопрос у меня ответ есть.

– И какой же?

– Да просто на планете мне стало слишком тесно, – ответил он небрежно, – и исключительно ради благополучия родины меня упросили направить свою энергию куда-нибудь вовне.

Девушки рассмеялись. А Майлз подумал, что, хоть они и не догадываются, но в его шутке таится изрядная доля правды.

***

Разумеется, визит за капитанский стол был важным событием – для гардемарина, – но Майлз вроде бы и раньше не выказывал склонности вести себя на людях неподобающе: к примеру, дебоширить, заикаться от робости или тянуть в рот собственный ботинок. Поэтому вызов к старпому утром того же дня его удивил; впрочем, поскольку на приглашении стояла пометка «срочно», оно по настоятельности приравнивалось практически к Гласу Божьему и времени на размышления не оставляло. Майлз успел только захлопнуть свой файл с учебными задачами по тактике, оправить форму и бегом броситься по коридорам в сторону каюты старшего помощника.

Старпом ожидал его не один. Рядом с ним маячил офицер по снабжению, лейтенант Эндрюс – круглолицый, невысокий, улыбчивый и не разделяющий принципа, которого на этом корабле придерживались, увы, многие – что салагу следует держать в ежовых рукавицах для его же блага. Однако сейчас лейтенант не улыбался, а вертел в руках планшет и явно был чем-то озабочен.

Окончательно Майлз уверился в том, что его вызвали не из-за сегодняшнего обеда, когда в дверь каюты проскользнула запыхавшаяся Вербена. Она проделала весь путь бегом от машинного отделения, где сегодня утром стояла вахту – и на рукаве ее комбинезона красовалось подозрительное, наполовину оттертое пыльное пятно, а заколотые в пучок световым пером синие волосы растрепались.

Мантикорский устав разрешал козырять старшим по званию и без головного убора, но Майлз на мгновение пожалел, что гардемарины сегодня одеты в рабочую форму, и потому грейсонская голубая фуражка не прибавляет ему в эту секунду хотя бы пару сантиметров росту. Уж очень пристально глядел на него старпом, примерно с тем же выражением, как собственный майлзов дед, когда его внуку случалось совершить особенно выдающуюся глупость. Вопрос – что именно натворил гардемарин Форкосиган, который не припоминает за собой никакой особой вины?

– Мистер Форкосиган и миз Дюрона, – поздоровался с ними Янковский и жестом поманил подойти поближе. – Это вы проводили инвентаризацию в продовольственном складе номер восемь неделю назад?

– Да, сэр, – ответили оба немного вразнобой. «Ох, похоже, нам не стоит ждать за эту работу от старпома премиальный пряник», — догадался Майлз.

– И после проведения вами работ склад находится, – он повернул экран своего комма к гардемаринам, – в таком состоянии?

На экране было знакомое им помещение – но картинка вызывала оторопь. Пара контейнеров свалились с высокой полки стеллажа, словно вышвырнутые пинком; на полу расплывалась лужа, в которой валялась какая-то тряпка; но главное, что помещение было щедро усыпано серо-бурыми катышками, похожими то ли на козий помет, то ли – если подбирать более приличные аналогии – на гранулы собачьего корма.

– Н-никак нет, сэр, – выдавила Вербена.

– Лейтенант Эндрюс принял у нас работу, – осторожно заметил Майлз. Оправдываться, ссылаясь на имя вышестоящего офицера, было не лучшей тактикой, но он отчаянно нуждался в свидетеле, который бы доказал, что гардемарины не сошли с ума и не оставили за собой полный бардак и разгром.

– Тогда, – столь же обманчиво мягко предположил старпом, – может, у вас есть какие-то предположения по поводу его нынешнего состояния? Нет?

Майлз не дал сорваться с кончика своего языка предположению «Из мешка вылупилась неизвестная хищная форма жизни и нагадила по всему складу, сэр!». Шутить сейчас было определенно не время. Но присутствие в экипаже буйнопомешанного, в ярости разгромившего запертую кладовку с провиантом, было еще более неправдоподобным.

– Прискорбно, гардемарины. Может, вы облегчите нам задачу, сказав, что именно было в этих емкостях?

Покрасневшая Вербена отцепила от пояса планшет и принялась лихорадочно в нем шарить. Майлз напряг память – но все, что он вспоминал, это отрывочные реплики своей напарницы над инвентаризационной ведомостью. Про сырные чипсы и филе лосося.

– В контейнерах – замороженные овощи, – наконец сообщила она.

– Верно, – подтвердил старпом. Офицер-снабженец хмыкнул непонятно почему. – Ну, а в мешках?

На лице Вербены утвердилось непривычное выражение школьницы, проваливающей экзамен, а Майлза вдруг осенило.

– А в мешках – дал, сэр! – бодро отрапортовал он.

– Прекрасная память! – притворно восхитился Янковский. – Может, гардемарины будут так любезны, что сообщат мне, чем именно характерен дал и каковы условия его хранения?

Вербена затравленно оглянулась и одними губами проговорила: «А что такое дал?». Майлз постарался незаметно, но выразительно пожать плечами. Знать бы заранее, что на склад совершит набег неизвестный злоумышленник, они бы выучили наизусть тамошний продуктовый набор и всю книгу рецептов к нему заодно. Но – увы.

Наконец-то в разговор вступил Эндрюс:

– Модифицированный дал – это, чтобы вы знали, разновидность бобовых. Калорийный, с повышенным содержанием белка, обогащенный микроэлементами, он прекрасно переносит длительное хранение. Но, как любой горох, дал при впитывании жидкости – что? Правильно, увеличивается в объеме втрое.

– Поэтому мне очень хочется знать, – добавил старпом очень негромко и уже отчетливо свирепо, – каким образом вам двоим удалось добиться такого удивительного размещения груза. Вы весьма творчески подошли к вопросу. Переставили контейнеры с замороженным содержимым вплотную к батарее обогрева – образовался конденсат, механизм стал работать на износ, и, в конце концов, аккумуляторы термоконтейнера сели. Стопроцентное попадание! Но ему немало помогло то, что вы умудрились втиснуть мешки с далом как раз между этими контейнерами. По отдельности ни то, ни другое не позволило бы вам достичь столь впечатляющего результата, зато вместе! Вам в Академии не преподавали курс диверсионных операций, гардемарины?

Вон те козьи какашки на полу – горох? Заморозка растаяла, бобы размокли, и в результате к чертовой матери разнесло корабельную кладовую? Именно так, как сейчас разнесет их с Вербеной разъяренный старпом.

– Вам двоим, – произнес Янковский с презрением в голосе, – было дано задание, с которым способна справиться любая домохозяйка. Пересчитать запасы провизии и расставить ее по местам. Задача, требующая навыков не больше, чем у неквалифицированного портового грузчика, и простого умения слушаться приказов. Я не знаю чего-либо более безобидного, чем провизия, но вы и с ней умудрились нанести прямой ущерб материальной части корабля. Я теперь серьезно сомневаюсь, стоит ли вас допускать к системам вооружения и боеприпасам.

– Виноват, сэр, – неохотно выдавил Майлз. Вербена эхом вторила ему.

– Как вы полагаете, с какой целью вы были направлены на это задание? Может, быть, мне было просто нечем вас занять? Или лейтенант Эндрюс сам не знал, сколько мешков картошки хранится у него на складе? – Едкая пауза. – Я жду ответа, гардемарины.

– Мы должны были на примере ознакомиться с корабельной системой логистики, – на этот раз первой успела сформулировать Вербена.

– То есть понять, что из провианта у нас хранится, где, в каком количестве и почему – верно, лейтенант? – Эндрюс кивнул. – А вы, судя по вашим действиям, даже не прочитали толком, что именно находится в той или иной упаковке. Чем именно вы занимались на складе, в таком случае?

«Я – любовался Вербеной и играл в кубики ящиками с едой», — вспомнил Майлз честно, и от этого признания мгновенно почувствовал, что даже уши у него покраснели. «Мне показалось, что стейки лосося, сырные чипсы и мороженое на борту крейсера – это забавно. И я понятия не имел, что такое этот дал и где в стене стоит батарея. Вот теперь и огребу по справедливости».

– Разрешите сказать, сэр, – твердо вставил он. – В происшедшем целиком моя вина. Гардемарин Дюрона зачитывала мне вслух всю расшифровку товаров, как и было положено. А повторным размещением груза на складе занимался я сам. Я был недостаточно внимателен в вопросе, который показался мне второстепенным для обеспечения военного корабля, и признаю, что это было недопустимо, сэр.

Старпом посмотрел на него в упор. Майлз ощутил себя так же неуютно, как мог бы разве что под дулами крупнокалиберных орудий.

– Позвольте полюбопытствовать, почему, мистер Форкосиган? Вы привыкли, что у вас дома кухней занимаются слуги? Или что отличать мясо от бобов – слишком низменная задача для человека вашего происхождения?

«При чем тут мое происхождение!» – обиженно взвыл Майлз, но, к счастью, только мысленно. А вслух повторил:

– Виноват, сэр.

– Скажите, – прищурился старпом, – может, вы по вашему грейсонскому обыкновению решили сейчас выручить девушку и взять вину на себя? Это было бы глупо с вашей стороны и как минимум оскорбительно для нее.

Только бы в Вербене не взыграло ненужное сейчас благородство, и она не полезла его выручать!

– Я надеюсь, сэр, ваши слова не значат, что вы обвиняете меня во лжи, – хрипло проговорил Майлз.

Янковский покачал головой и сделал какую-то пометку на своем комме. Гардемарины напряглись, ожидая его решения.

– Я принимаю вашу версию об ответственности, мистер Форкосиган. Обычное наказание для виновного в тех или иных неполадках – исправление последствий своей неосторожности под руководством начальника службы. Вы поступаете в распоряжение лейтенанта Эндрюса и помогаете ему, выполняя то, что он сочтет нужным. Два часа в день, в течение месяца. Во время, отведенное под ваши личные занятия.

– Так точно, сэр.

– Поскольку вы утверждаете, что миз Дюрона не виновата в произошедшем, ей остается легкое задание. Вы, – он повернулся к Вербене, – должны составить сводку по складской номенклатуре товаров различного хранения на борту корабля и ознакомить с нею ваших товарищей. На этом все, гардемарины. Можете идти!